— Вы должны знать, что Хивика все еще придерживается старой религии, — продолжил Джильберт. — Их священники или шаманы приписывают себе магические колдовские силы. В их обязанность, кроме всего прочего, входит также охрана некоторых мест, которые для всех остальных являются табу. Одно из таких мест — пещера в одной из гор неподалеку от берега на одном из больших островов. О ней известно немного, но перкунские ученые кое-что смогли узнать. Священники-колдуны называют эту пещеру «Дыра между мирами». Иногда из задней части пещеры доносятся ужасные звуки, оттуда, где собственно и находится эта дыра. Кажется, что задняя стена пещеры растворяется и священники могут бегло увидеть другой мир. Может быть, «мир» — неточный перевод слова, которое здесь используется. Оно может также значить «Место Богов». Священники не осмеливаются приблизиться к этим Вратам, потому что они верят, что Ке Акуа, бог неба и бурь, живет именно в этом мире.
На Ту Хокса все это произвело огромное впечатление.
— Это звучит слишком великолепно, чтобы быть правдой, — сказал он после короткого раздумья. — Я боюсь, что больше не смогу избавиться от мыслей об этой истории. Но, может быть, эта пещера является природным феноменом.
— Врата — естественный феномен, — сказал Джильберт. — Все это стоит основательно изучить, как вы думаете?
— Я бы охотно отправился туда, — сказал Ту Хокс. — Действительно, самое лучшее — это немедленно отправиться в Хивику. Но это исключено.
— Когда война закончится, мы можем отправиться туда вместе. Если там действительно существуют настоящие Врата, мы можем пройти сквозь них, и я, по крайней мере, так думаю, не стану колебаться ни мгновения. Я охотно взгляну на Землю своих предков.
Ту Хокс кивнул, но подумал, что Земля-1 будет для Джильберта интересным местом для одноразового посещения, однако, она едва ли была тем местом, которое он нашел бы подходящим для продолжительного пребывания. Джильберт будет страдать от чувства оторванности и одиночества, от которого страдали Ту Хокс и О'Брайен в этом мире. Даже теперь, когда он приспособился к новому окружению и находил в нем довольно много приятного, он никогда по-настоящему не чувствовал себя дома. Он просто не принадлежал к этому миру.
Кто-то постучал в дверь их купе. Тут Хокс открыл дверь, и молодой офицер отдал им честь.
— Извините за то, что я помешал вам. Но в этом поезде заболела дама и она спрашивает о вас.
Ту Хокс последовал за офицером в другой вагон и обнаружил там Ильмику Хускарле, лежащую на диване в купе, окруженную озабоченными и готовыми помочь людьми. Она казалась очень бледной. Врач, стоящий возле нее, прищурил глаза и сказал Ту Хоксу:
— Если она чего-нибудь поест, ей станет лучше, — он покачал головой. — Это обычная история в такое несчастливое время. Многие из высокородных потеряли свои земли и свои деньги — все, кроме своего титула и…
Врач закрыл рот, словно обнаружив, что сказал слишком много. Ту Хокс сердито взглянул на него. Безнадежное состояние Ильмики, казалось, наполняло удовлетворением этого человека. Вероятно, он был рядовым и разделял антипатии и зависть низших классов по отношению к привилегированным. Ту Хокс понимал его чувства. Большинство населения страдало от нещадной эксплуатации высшими классами, от несправедливости классового правосудия и фактически было бесправным. И, тем не менее, он сердился на врача. Ильмика была человеком, переживавшим тяжелые времена. Ее семья была уничтожена или рассеяна по стране, ее дом и ее состояние оказались в руках врагов. И у нее не было ни пфеннинга денег, как он обнаружил, когда попросил принести ей тарелку супа.
Во время еды она плакала.
— Я лишилась всего. Уже два дня я ничего не ела. Теперь каждый знает, что я осталась без средств. Я нищая. Мое имя обесчещено!
— Обесчещено? Если это так, то это произошло с большей частью дворян Блодландии. К чему эта фальшивая гордость? В этом виновата война, а не вы. Кроме того, настало время, когда вы можете показать, что благородство может быть чем-то большим, нежели просто пустым звуком. Нужно действовать благородно, чтобы быть благородным.
Она слабо улыбнулась. Он заказал кусок ветчины и ломоть хлеба, которые она жадно проглотила. Поев, она прошептала ему:
— Если бы я только могла избежать этого пристального внимания.
— В моем купе достаточно места для вас, — сказал Ту Хокс. Он помог ей встать на ноги и повел ее через переполненный вагон к зарезервированному для него купе, где он уложил ее на нижнюю полку, и она мгновенно заснула. Проснувшись поздно вечером, она поела вместе с ним в купе. Джильберт пошел в вагон-ресторан, чтобы раздобыть чего-нибудь съедобного, а Квазинд стоял перед дверью купе в коридоре, так что они остались одни. Ту Хокс подождал, пока она прожевала холодную и сухую еду, а потом спросил ее, хочет ли она работать вместе с ним; ему нужна была секретарша. Она так покраснела, что он подумал, что ее охватил гнев. Но когда он услышал ее шепот, ему стало ясно, что она неправильно поняла его предложение.
Он безрадостно усмехнулся.
— Нет, я не спрашиваю вас, хотите ли вы быть моей любовницей. Кроме обычных обязанностей секретарши, вам ничего больше не придется делать.
— Почему я не должна быть… вашей любовницей? — спросила она. — Я так много должна вам.
— Не так уж и много! Я никогда не потребую такого вознаграждения. Мне нужна женщина, которая меня любит, или, по крайней мере, желает.
Лицо девушки все еще было красным, и она пристально всматривалась в его глаза.
— Если я не желаю вас, могу ли я принимать от вас еду и заботу?
Он встал и нагнулся над ней. Она подняла к нему лицо и закрыла глаза. Руки ее обвились вокруг его шеи. Она нашла своими губами его губы и прижалась к нему всем своим телом.
Он оттолкнул ее.
— Ты слишком принуждаешь себя. Тебе же не хочется целовать меня.
— Мне очень жаль, — она отвернулась и начала плакать. — Почему меня никто не хочет? Ты отталкиваешь меня потому, что это животное из Итскапинтикак обесчестило меня?
Ту Хокс взял ее за плечи и повернул к себе.
— Я не понимаю тебя, Ильмика. Я все еще люблю тебя и хочу, чтобы ты тоже любила меня. Но я скорее повешусь, чем возьму себе женщину, которая считает меня только своим последним убежищем, а на самом деле я для нее недостоин и низкорожден, — сказав это, он отпустил ее и выпрямился. — Мое предложение остается в силе. Ты можешь обдумать его, пока мы не прибыли в Толкинхэм. А я сейчас выйду из купе.
Он закрыл дверь купе. Остаток ночи он провел в коридоре, Сначала стоя, потом сидя на полу, пока, наконец, не заснул. Это был беспокойный сон. Когда поезд прибыл в Толкинхэм, он вернулся в купе. Джильберт был там один.
Куда ушла девушка? — спросил Ту Хокс.
— Я не знаю. Я думал, она хотела попрощаться с вами.
Ту Хокс снова протиснулся сквозь ропщущую толпу в коридоре, выбрался из вагона и обыскал вокзал. Ее нигде не было. Он хотел было послать Квазинда на ее поиски, однако у вагона его остановил офицер и вручил ему приказ, согласно которому он должен был прибыть к генералу Греттирсону. Ту Хокс спросил себя, зачем он понадобился генералу-пехотинцу. Он прибыл в одном из армейских грузовиков в большой военный лагерь за пределами Толкинхэма и пошел к бараку генерала. Греттирсон проинформировал его, что блодландские военно-воздушные силы больше не существуют. Нехватка горючего обострилась, а масло и бензин нужны для бронемашин и других наземных транспортных средств. Ту Хокс должен быть прикомандирован к полку бронемашин и служить там, пока хватит горючего. Потом он, как и все остальные, будет сражаться в пехоте.
Ту Хокс покинул барак с уверенностью, что война была проиграна. Еще месяц или два — и Блодландия будет принадлежать Перкунии.