Больше не было произнесено ни одного слов. Опустошив свою миску, он встал и знаком указал обоим летчикам, чтобы они следовали за ним. Они вышли, откинув тонкую ткань, занавешивающую дверь, ведущую наружу. Ткань была хотя и тонкой, но очень грубой и един ли находила в качестве защиты от комаров, но потом Ту Хокс заметил, что она пропитана каким-то маслом. Он узнал этот прогорклый запах. Это было такое же масло, каким женщина смазывала себе волосы.
Хотя это и не было подсолнечное масло, оно направило ход мыслей Ту Хокса совершенно в другую сторону. Для его индейских предков было обычным, что женщины смазывали свои волосы подсолнечным маслом. Его разум пришел к заключению, которое он постарался отбросить, поскольку это было просто невозможно. Но непреложным фактом было то, что он заметил в разговоре крестьян фразы, которые напомнили ему диалект ирокезов. Они все еще оставались ему непонятными, но они не могли принадлежать ни к румынскому, ни к славянскому языкам; этот язык не принадлежал ни к индоевропейской, ни к угро- азиатской семьям. Это был диалект, фонетика и структура которого были родственны языкам, на которых говорили онондага, секепа, мохауки и чероки.
Он ничего не сказал О'Брайену о своей нелепой гипотезе. Мужчина провел их по двору к сараю. Огромная дверь со скрипом закрылась за ними. Там было темно, хоть выколи глаз. Ту Хокс положил руку на плечо О'Брайена и мягко оттолкнул его на пару шагов влево. Если крестьянин намеревался неожиданно напасть на них, он не найдет их там, где видел их только что. С полминуты не было слышно ничего, кроме тихого шороха в сене. Затем раздался слабый металлический звук, словно кто-то достал оружие из чехла. Ту Хокс, готовый к прыжку, присел на полу, сжал в своих вспотевших пальцах рукоятку пистолета. Вспыхнула спичка, и Ту Хокс увидел крестьянина, подносящего пламя к фитилю фонаря. Крестьянин отрегулировал длину фитиля; внутренность сарая наполнилась пятнами света и танцующими тенями.
Когда мужчина увидел, что они присели на полу, он коротко улыбнулся, потом махнул рукой. Перед дверью в задней части сарая он остановился, трижды постучал, подождал несколько секунд и снова постучал три раза. Дверь открылась и крестьянин пропустил обоих мужчин вперед, чтобы тотчас же закрыть дверь и запереть ее.
Ту Хокс и О'Брайен оказались в низком сарайчике, и который забилось шесть человек. Сильный, едкий запах нота, грязной одежды и прогорклого масла наполнял воздух. Пять мужчин со смуглыми лицами, в грубой одежде, сидели на полу или прислонились к дощатым стенам. Двое из них были вооружены заряжающимися с дула ружьями, один — луком и стрелами. У двух были ружья с барабанными магазинами, такие же, какие Ту Хокс видел у солдат. У всех были длинные ножи в кожаных ножнах, прикрепленных на поясе.
— О Иисус! — выдохнул О'Брайен. Было неясно, испугался ли он, потому что считал, что они попали и западню, или потому, что он уже заметил эти дикие фигуры, вооруженные старинным оружием. Вероятно было также, что его внимание привлекла шестая присутствующая здесь фигура. Это была женщина, и она носила такую же одежду, как и все остальные, но, очевидно, не принадлежала к ним. Насколько позволяла различить грязь, кожа у нее была более светлой, чем у ее спутников, и ее волнистые волосы были светлыми. У нее было прекрасное, но усталое лицо с маленьким прямым носом, твердым подбородком и скептическими голубыми глазами.
Ту Хокс, стоящий недалеко от нее, скоро заметил, что от нее пахнет так же, как и от остальных. Руки ее были грязными, ногти ее — черными. Вся эта группа производила впечатление беглецов или партизан, которые давно уже отрезаны от своей базы.
Предводителем их был высокий худой паренье впалыми щеками и темными горящими глазами. Его густая черная шевелюра была подстрижена так, что по форме напоминала стальной немецкий шлем. У него на ногах были хорошие сапоги. На тыльных сторонах его ладоней были вытатуированы гримасничающие демоны.
Он завел с крестьянином длинную беседу. Изредка он бросал на американцев резкие взгляды. Ту Хокс напряженно прислушивался. Временами ему казалось, что он понимает то одно, то другое слово или выражение, но он не был в этом уверен.
Однажды предводитель (его имя было Дзикозес) повернулся к девушке и что-то сказал ей.
При этом он использовал совершенно другой язык, но и он показался Ту Хоксу странно знакомым. Ему показалось, что он принадлежит к германской семье и похож на скандинавский. Или нет? Но он мог поклясться, что это мог быть также нижненемецкий диалект.
Дзикозес устремил свой пронизывающий взгляд на О'Брайена, потом на Ту Хокса. Касаясь пальцами то одной, то другой части их форменной одежды, он задавал вопроси один за другим. Ту Хокс узнал этот тон, но вопросов он не понимал. Он попытался ответить на языке ирокезов и чероки. Дзикозес прислушивался с высоко поднятыми бровями и удивленным, а иногда и раздраженным выражением лица. Он переключился на язык, на котором он говорил с девушкой. Когда и на этот раз он не достиг никакого успеха, он попытался заговорить еще на трех языках, но все было бесполезно. Наконец, он разочарованно развел руками и сдался. Но одно все же стало Ту Хоксу ясно: Дзикозес был не крестьянином. Такой знающий язык человек должен быть очень образованным, или много попутешествовавшим.
После того, как он увидел, что все попытки взаимопонимания были напрасными, Дзикозес отдал приказ. Люди проверили свои ружья, висевшие у них на плечах. Девушка вытащила из грудного кармана своего жакета револьвер с барабаном и убедилась, что барабан этот был полон. Дзикозес протянул свою руку по направлению к пистолету Ту Хокса. Ту Хокс, улыбаясь, покачал головой. Не спеша, чтобы не напугать остальных и не вызвать у них недоверие, он достал пистолет из кобуры у себя на бедре, вытащил магазин из рукоятки, потом загнал его обратно. Проверив оружие, он снова убрал его в кобуру и жестом дал понять, что он тоже готов.
Другие люди с расширившимися глазами стояли вокруг них, затем они стали разговаривать друг с другом и задавать друг другу вопросы. Дзикозес приказал им замолчать. Крестьянин погасил свой фонарь, и отряд покинул сарай. Двумя минутами позже они уже были в лесу и потеряли крестьянский двор из виду.
Глава 5
Всю ночь отряд пробирался по тропе и покидал тень деревьев только тогда, когда нужно было пересечь поле, чтобы углубиться в другую часть леса. Они не видели никаких признаков жизни. В начале утра они остановились в лощине в лесу, где непроходимая чаща давала им укрытие.
Прежде чем заснуть на своей подстилке из прошлогодних ветвей, О'Брайен сказал:
— Если я не ошибаюсь, мы все время движемся и северо-восточном направлении. Как ты думаешь, может быть, они хотят пересечь границу России?
Ту Хокс кивнул; он думал точно так же.
— Эти люди не русские и не румыны, — задумчиво сказал О'Брайен. — В Чикаго, где я вырос, в нашем квартале жило много русских, поляков и румынов. Но они говорили не так, как эти парни. Что, ради всего святого, это за люди?
— Они говорят на каком-то подозрительном диалекте, — сказал Ту Хокс. Он счел это время наиболее подходящим для того, чтобы посвятить О'Брайена в свои догадки. Они были так фантастичны, что могли обеспокоить О'Брайена. Кроме того, он сам не был полностью уверен в них.
— Ты знаешь, что мне показалось самым странным? — продолжил О'Брайен. — Мы нигде не видели ни одной лошади; у этих крестьян их не было или уже нет. Не немцы ли реквизировали их всех?
— Я тоже думаю об этом. Снимки наших разведчиков показывают, что в Румынии множество лошадей. Кто-то, кажется, их отобрал, — Ту Хокс вздохнул. — Теперь давай спать. Нам предстоит долгая и трудная ночь.
Это был долгий и трудный день. Комары, которые и ночью осложняли им жизнь, и при солнечном свете не оставили их в покое. Люди зарывались глубоко в сухую листву, но хоботки насекомых прокалывали одежду людей. Теперь Ту Хокс понял, почему другие люди, несмотря на летнюю жару, носили тяжелую одежду. Страдания от жары еще можно было вынести, а укусы комаров могли свести с ума.