— Хорошо, Сэмми, я соглашусь не вести с тобой долгие беседы и не доставать тебя, если ты согласишься на одну вещь, — примирительно начал дядя.
— Какую вещь? — с подозрением отозвалась я.
— Важную для тебя, конечно. Полезную, — его голос стал мягче, тон доброжелательней.
— Не томи, дядя, — я хмурилась все больше с каждой секундой нашего разговора.
— Мне посоветовали очень хорошего специалиста, и я уже оплатил месяц сеансов. Походишь, пообщаешься. Он тебе поможет.
В очередной раз повисло молчание. Я просто моргала и изумленно смотрела на дядю. Как я должна была на это реагировать, интересно?
— Дядя, ты отправляешь меня к психологу? — шокировано уточнила, неверяще смотря в серьезное лицо родственника.
— Сэмми, это очень современно, это то, что тебе поможет, — уверенно прозвучал голос в ответ.
— С чего ты взял, что мне нужна помощь? — с негодованием возразила я.
— Жизнь продолжается, Сэмми, и тебе нужно выбирать для себя самое лучшее, а не то, что заглушает боль и пустоту внутри. Ты была к ним очень привязана, я знаю. Но жизнь продолжается.
Я подскочила с дивана.
— Я не хочу продолжать этот разговор, — резко заявила, чувствуя, как закипаю, словно чайник.
— Только при условии, что ты пойдешь к психологу, — не менее категорично заявил дядя.
— Нет, — обрубила я в ответ.
— Полгода прошло, Сэмми. Мы дали тебе время попробовать пережить это самой, но ты не справляешься, — повысив голос, произнес он.
— А что значит не справляюсь? То, что я перестала общаться с родственниками, значит, я не справляюсь?
— Сэмми, Эмма сказала, что ты связалась с какой-то дурной компанией, встречаешься с байкером. Ты работаешь официанткой, в конце-то концов, Сэмми! Разве этого ты хотела для себя? Разве этого хотела для тебя твоя мама?
Не в силах больше это слушать, я побежала прочь. Сорвалась с места и, не оглядываясь, побежала, что есть сил.
На улице начался за это время настоящий ливень, и я выбежала прямиком под град из капель. Растерянно оглянулась, посмотрела налево, направо, а потом просто побежала, куда глаза глядят. В голове прокручивались слова дяди, я пыталась их заглушить, выкинуть, забыть.
И откуда Эмма знала про то, что я встречаюсь с байкером? С чего вообще они решили, что мне нужна помощь? Ведь я не давала повода думать, что что-то не так.
Я думала, что у меня сейчас все нормально. Я была в этом уверена. Да, моя жизнь немного поменялась — работа другая, появился парень, но я продолжала жить, чувствовала себя порой счастливой, все было на своих местах. Я не спилась, не депрессовала, я продолжала жить. Почему же дядя пытался меня убедить в обратном?
Я добежала до парка, промокнув до нитки. Я плакала? Непонятно. Ливень поглотил мои слезы, всхлипы, злые крики, возмущения, растерянность. Ливень поглотил всю мою боль, принял, разделил.
Я села на скамейку. Вскинула голову к небу, закрыла глаза.
Нет, я была абсолютно не согласна с дядей. Со мной было все нормально, с моей жизнью было все нормально. Я была в этом уверена. И не пойду я ни к какому психологу.
— Ты вся мокрая, Сэмми. Ты гуляла под дождем? — удивленно спросил Майк, когда увидел меня на пороге.
— Да, решила погулять под дождем, — послушно согласилась с его версией.
Майк отодвинулся, пропуская меня внутрь. Наблюдал, как я снимаю обувь. Я повернулась к нему и посмотрела в глаза.
— Мне кое-что нужно, Майк, — произнесла серьезным тоном.
— Всё что угодно, Сэмми, — хмуро, озабоченно ответил Майк.
Я приблизилась к нему, обняла за шею, встала на цыпочки и прошептала в губы:
— Трахни меня так, чтобы я забыла свое имя.
Он молча притянул меня ближе и больше не задавал никаких вопросов.
Уже глубокой ночью, когда Майк уснул, а я так и не смогла сомкнуть глаз, вышла на кухню. Сделала себе горячее какао и забралась с ногами на подоконник. Он тут был достаточно широкий и удобный. Я задумчиво смотрела на темный, спящий город.
Пыталась прогнать гнетущие мысли из головы и не могла. Раз за разом прокручивала слова дяди. Раз за разом злилась, чувствовала боль. Потом ощущала грусть. Хотелось плакать или кричать. Или молить о том, чтобы эти чувства внутри успокоились, угомонились. В душе какой-то раздрай. Мое тонкое душевное равновесие сегодня было нагло нарушено, и я не знала, как его восстановить обратно. Меня начинали одолевать мысли о том, что я делаю что-то не так.