— Сэмми, мы очень рады тебе, — тепло прозвучал голос Кристофера.
Я вскинула голову, переводя взгляд от тарелки, и улыбнулась.
— Рассказывайте, все последние новости, — еще шире улыбаясь, проговорила я.
Эмма и Рози, переглянувшись, начали перебивать друг друга и тараторить, вызвав у меня смех, а у Криса улыбку.
После ужина я вышла на террасу на заднем дворе, укутавшись в плед и с кружкой горячего чая. На удивление, сегодня небо было достаточно ясным и красивым. Обычно в Москве сложно было разглядеть звезды, но этой ночью они были особенно яркими. Сзади раздался скрип половиц, и я обернулась, улыбнувшись Крису. Он сел на диванчик и достал сигарету, прикуривая. Он единственный из всей семьи курил, и как бы мама его не журила, так и не бросил. Хотя много лет занимался футболом, но это ему никак не мешало продолжать курить. Наша мама всегда старалась выбирать лучшее для себя, в том числе для здоровья, поэтому активно пропагандировала здоровое питание и отказ от вредных привычек.
— Сэм, как ты? — серьезно и тихо спросил брат.
Я повернулась к нему лицом и села в кресло напротив, осматривая его резкие черты лица. Кажется, лицо стало жестче, появилась хмурая складка между бровей, губы были постоянно напряженно поджаты. Он никогда не был весельчаком, но и не был мрачным парнем.
— Хорошо, — честно ответила я.
Я точно чувствовала себя сильно лучше, чем после смерти родителей. Да, не все в моей жизни было нормально, но уже не было так больно, как раньше.
— Правда? — Крис затянулся, выдыхая дым. Внимательно следил за моим лицом, будто пытаясь прочитать мысли.
— Правда. Я никогда не стану прежней, как и моя жизнь. Их уход… слишком многое изменил. Но я снова могу дышать, представлять завтрашний день, просто жить. И это уже много, как оказалось. И этого уже достаточно.
Повисла тишина, но не напряженная, а какая-то… правильная.
— Знаешь, нам всем тяжело. Каждому по-своему. Я не сравниваю, ни в коем случае. Просто хочу тебе напомнить, что есть мы, всегда, рядом, способные поддержать.
Я вздохнула и откинулась на кресло, теребя пальцами плед, и честно призналась:
— Вы осуждали. Все осуждали то, как я с этим справляюсь. Я не могла вынести… этого осуждения.
Крис задумался, будто подбирая слова. Он лично звонил мне десяток раз, ругая, крича, манипулируя, обвиняя, моля. Я единственная оторвалась от семьи. Так кардинально и сильно поменяла свою жизнь, только в этом найдя успокоение, только так способная справится. Нет, Крис никогда не переходил грань, но даже малейшее давление родственников, я воспринимала негативно. А уж когда каждый из родственников считал нужным рассказать мне, почему я веду себя неправильно и как надо правильно…
— Ты можешь злиться на меня. Я злюсь на себя, правда. Мы переживали, очень сильно, Сэм. Ты не выходила на связь неделями. Никто не знал, где ты, с кем ты. Чем занимаешься. Все ли с тобой нормально. Жива ли ты. Ты ничего не объясняла, не хотела говорить. Я злюсь, что не смог быть тебе другом в этой ситуации, а стал врагом. Но изменить ничего уже не могу.
Я закусила губу, смаргивая образовавшиеся слезы.
— Ты не виноват. Никто не виноват. Каждый переживает горе по-своему. Спасибо, что ты пытался достучаться, не оставлял попыток. Это важно — знать, что кому-то в этом мире на тебя не все равно, — я слабо, благодарно улыбнулась.
Я простила. Простила их всех. За то, что не понимали, за то, что пытались исправить, пытались навязать что-то свое. Обиды больше не было, как и злости. Я вновь вспомнила, что они, мой брат и мои сестры, самые близкие и дорогие для меня люди.
— Иди ко мне, — Крис затушил сигарету и раскинул руки, улыбнувшись. Я подошла и обняла брата, уткнувшись в грудь и громко всхлипнув. — Все будет хорошо, Сэмми.
Я согласно закивала. Теперь я вновь верила, что все будет хорошо. Какой-то период времени дыра в груди была так велика и так осязаема, что невозможно было верить, что завтра все будет хорошо.
— Эй, вы тут разводите сопли? И без нас? — раздался громкий голос Рози на пороге террасы.
Я тихо рассмеялась, чувствуя себя невероятно счастливой рядом с Крисом и сестрами.
Это так удивительно. Я помнила это ощущение сразу после смерти родителей. Любое напоминание о них — дом, брат, сестры — вызывало невероятную, оглушающую боль. Неужели даже такая боль рано или поздно проходит и нужно просто подождать? Время не излечивает, но лечит — это точно.
Вечером я вошла в свою темную, пустую квартиру даже с чувством некоего сожаления. Крис предлагал остаться в доме родителей, я решила, что это, все же, слишком. Но оказалось, что намного сложнее после тепла и уюта семейного дома, оказаться одной.