К обеду я устала от сидения в четырех стенах и решила пойти прогуляться. Кутаясь в пальто от промозглого ветра, гуляла в центре. Увидела художественный магазин и почему-то потянуло зайти. А потом вдруг появилось настроение рисовать. И я купила кисти, краски, мольберт, холст и всякие другие мелочи. В детстве я ходила в художественную школу несколько лет, но так и не доучилась. Мне стало скучно заниматься, и я бросила.
Выйдя с покупками из магазина, вызвала такси и поехала домой к Тиму. Я настойчиво старалась не думать о нем, решив, что рано или поздно он появится. И тогда я задам ему все вопросы.
Дома я включила музыку на всю квартиру, расположила мольберт около панорамного окна, переоделась в домашнюю одежду, которую не жалко испачкать и начала творить. У меня не было даже задумки картины, и я так давно не держала кисти в руках. Я просто как будто изливала эмоции на холст, все свои тяжелые мысли и переживания. И вот уже на холсте появилось грозное, серое небо. Тучи были тяжелыми, массивными. Ниже простирался бескрайний горизонт леса. Где-то вдалеке, за лесом, виднелись дома. А перед лесом была маленькая зеленая полянка, на которой, скрестив ноги, и задумчиво смотря в сторону леса, сидела девушка. Она была такой маленькой по сравнению с окружающим ее массивом природы.
— Огоо, — я вздрогнула, почувствовав горячее дыхание на своей щеке. Резко обернулась.
Тим стоял с полуулыбкой. Как обычно волосы были взъерошены, он был в другой одежде, не в той, что вчера. Вокруг громыхала музыка.
Я смотрела на него и чувствовала одновременно злость, грусть, ярость, радость, растерянность. Я отвернулась обратно к мольберту, чтобы положить кисть, а Тим пошел и выключил музыку. Вернулся обратно, встав напротив и внимательно меня разглядывая. Моя одежда была заляпана красками, пряди выбились из пучка и падали на глаза.
Он протянул руку, положив ее мне на талию, и резко протянул к себе.
— Я соскучился, — тихо шепнул он.
И кажется, как будто напряжение ушло из моего тела. Оно стало мягким и податливым в его руках. Нет, я все еще невероятно сильно злилась, но одновременно была счастлива вдыхать его запах, слышать его голос и ощущать тепло его тела.
— Тим, я зла, — тихо прошептала я ему куда-то в плечо.
— Знаю.
Я вскинула голову, чтобы посмотреть в его глаза.
— Знаешь? То есть ты знал, что твое поведение меня разозлит, но все равно так поступил? — с недоумением спросила я.
Он нахмурился. Кажется, ему не особо хотелось выяснять отношения.
— Я написал сообщение. Я был занят.
— Сутки? За сутки ты опять не нашел времени, чтобы позвонить? Господи, я сходила с ума. В очередной чертов раз! — я вырвалась из его объятий, зло сверкая глазами. — Что с тобой не так, Тим? Зачем ты это делаешь?
— Сэм… — и он замолчал, будто не зная, что сказать.
— Тим, я нужна тебе?
— Да, — он ответил без промедления.
— Тогда зачем ты так поступаешь?
— Это сложно. Сложно объяснить, Сэм.
— Тим, тут ведь не может быть ничего сложного. Ни-че-го. Просто слова превращаются в предложение, а из предложений рождается объяснение.
Он молчал. И я растерянно смотрела на ставшие такими родными глаза, черты лица. Тим не выглядел уставшим. Он не выглядел как человек, который сутки без сна и отдыха работал как проклятый. Нет, он выглядел отдохнувшим, бодрым и свежим, несмотря на то, что был уже вечер.
Я стояла перед ним, скрестив руки на груди, все больше чувствуя себя потерянной. Мне нужны были объяснения, которые он, почему-то, просто не хотел мне давать. Мы стояли, сверля друг друга взглядом, и я не понимала, что дальше делать.
— Тим… я поеду домой, — наконец, устало сказала я. — Позвони мне, как найдешь нужные слова.
Я замерла на секунду, ожидая его реакции, но он так ничего и не сказал. И тогда я обошла его и пошла на выход. В коридоре подхватила свою сумку, обулась и выскочила из квартиры как ужаленная.
Быстрее, быстрее. Пока я не передумала. Пока не струсила. Пока не показала свою слабость.
Я могла понять, принять, простить. Легко. Я чувствовала эту готовность внутри поверить в любые мало-мальски адекватные объяснения. Но он молчал. Он просто, мать его, не смог даже двух слов связать в одно предложение. И я не могла…
Не могла допустить происходящего. Не могла допустить такого отношения к себе. И хотя моя влюбленность была уже настолько сильной, что я готова была забыть все, но разум не позволял. Какая-то часть меня, которая осталась адекватной и логичной твердила, повторяла, что все произошедшее ненормально, неправильно. Так не должно быть.