Новое увлечение захватило целиком и полностью. Ожившая книжная эпопея. Девушка нарочно освобождала вечера, отказывалась от перспективных съемок, чтобы бежать в рыцарский клуб. Разминка кистей рук. Пять основных ударов защиты: верхний блок, два боковых, два нижних. Пять ударов нападения. Долгие и нудные тренировки перед зеркалом. Учебные бои заканчивались покалеченными пальцами, ноющими кровоточащими царапинами. Синяки не проходили неделями. Краснея, просила операторов не брать руку в кадр, низко опускала микрофон. Стало еще хуже, когда деревянные палки заменили на настоящие мечи, с незатупленной кромкой.
-- Рука устала. Не бей так сильно. Меч ведь в сторону отбрасывает.
К жалобам Сашка оставался совершенно глух, деловито констатировал:
-- Минус нога. Минус голова.
Потом появилось щадящее оружие: поверх пластмассовых палок намотан тонкий слой поролона, обтянутый изолентой. Теперь Саша руку не сдерживал - не успеваешь отбить удар, значит, получаешь. А что? Расторопнее надо быть, и ворон не ловить.
Через полгода регулярных тренировок Ленка могла выстоять с мечом в бою с реальным противником минуты полторы. Если дольше - немели пальцы, и отгибать их от рукояти приходилось с трудом. Неплохо научилась уворачиваться, исхитряясь одновременно и парировать, и уклоняться. Сашка смеялся, но количество «отминусованных» рук, ног и голов значительно сократилось. Даже могла в течение тридцати-сорока секунд резко и весьма агрессивно нападать, уверенно вращая мечом.
С уст ее беспощадно учителя сорвалась долгожданная похвала:
-- Да подойди к тебе с мечом, им же и получишь...
Сашка...
Сон подкрался незаметно, скорее не сон, а полубессознательное забытье.
Андрей лежал вытянувшись и прикрыв глаза. Он испытывал почти удовольствие при мысли, что этот бешеный день наконец-то закончен, можно просто валяться, отдыхать, думать. О чем угодно, лишь бы не шевелиться, не дергаться, не говорить. Вместо расслабляющих спокойных воспоминаний, припомнился эпизод двухлетней давности. Андрей много чего повидал и пережил, но до сих пор ему становилось не по себе...
День рождения хорошего друга. После ухода Алеськи, он избегал шумных сборищ, но отказаться - значит, кровно обидеть. Пришлось любезно принимать приглашение. Хотя чего там душой кривить, хотелось расслабиться, сбросить невыносимый груз, напиться в веселой компании, а не в одиночку. И расслабился. Да так, что некоторые моменты того вечера в его памяти стерлись напрочь.
Так, например, Андрей в упор не понимал, каким образом он оказался на автобусной остановке у черта на куличках. Уже потом выяснилось, что это -- небольшой поселок километрах в тридцати от его родного города, а попал он туда на рейсовом автобусе, который ходит два раза в сутки. На остановке, видно, перепутал с автобусом, который доходил почти до самого его дома.
Прохоров мешком лежал, видно, водитель выгрузил, на неудобной лавке, -- работники местной автостанции гордо именовали ее остановочным пунктом, -- и не мог пошевелиться. Подташнивало, тело занемело и затекло - малейшее движение причиняло неимоверные страдания. Руки и ноги - как плети, ватные и беспомощные. Млявость, тяжесть, ломота в висках и в затылке. Зато невероятная, прямо таки идеальная ясность в голове. А толку с нее, когда тело не выполняет элементарные действия?
Андрей лежал, смотрел на падающие звезды и припоминал прожитый день. Но воспоминания были слишком смутными, а картинка -- чересчур расплывчатой. Оставалось думать только о звездах, которым почему-то не сиделось на небе, и они падали. Валились одна за другой. Андрей их считал и загадывал какие-то глупые желания, которые вряд ли когда-нибудь воплотятся в жизнь. Любящая девушка, полная завязка со спиртным, зарплата повыше...
Стандартный список себя исчерпал, а звезды все продолжали настырно сыпаться вниз, Андрей задумался, что лучше - мир во всем мире или ящик водки. За такими важными размышлениями он поначалу не обратил внимания на громкий разговор. Очевидно, люди шли рядом с остановкой и активно переговаривались на повышенных тонах. Беседа перешла в жаркий спор. Ветер доносил до Андрея лишь обрывки фраз, но и их оказалось достаточно для того, чтобы сделать вывод: два человека, мужчина и женщина, ругаются метрах в двадцати справа от него. Или слева?
Вникать в чужие проблемы Андрею чертовски не хотелось, да и смысла в подобном «вторжении» он не видел, но встать и уйти просто не получалось. Поэтому приходилось участвовать в качестве невольного наблюдателя. Из услышанного он понял, что отношения выясняли муж и жена. Она вела его домой из какой-то ночной забегаловки, перечисляя беды и несчастья, свалившее на ее голову по вине непутевого супруга. Женщина вспоминала и затянувшиеся до утра визиты муженька к какой-то Любке, упрекала нищенской зарплатой, которой даже на детские пеленки не хватает, ругала за лень и пьянство. Супруг, хоть и с трудом ворочал языком, в меру сил отбивался от нападок супруги, поминутно падая и извергая поток пьяной ругани.