-- Что? Очи смежил? - прямо над ним, но чуть в стороне, так чтобы с прыжка не достать, стоял, перекатываясь с пяток на носки, Делян. Меч к шее заспавшего дозорного прижимает, губы в усмешке злой кривятся. - А кабы то не я был? А ворог? Иль десятник? А? - ухмылка еще гаже стала.
-- Коли б ворог, -- Вешняк угрюмо понурился, чувствуя, как щеки заливает жгучая краска позора, -- то я б уже кровью захлебнулся...
-- А коли б десятник - под плети лег, -- со смехом закончил Делян.
-- Ну и лягу, -- огрызнулся Вешняк. От горькой обиды аж зубы сводило. Это ж надо так оплошать: заснуть на заборале! Это ж для гридя бесчестье! Уж лучше самому на меч бросится.
-- Не куксись, -- Делян, красуясь, загнал меч в ножны, - никто про то ведать не будет. Ночь еще одну бдеть станешь.
Вешняк молча поднялся, огляделся.
Сумеречный час, предрассветный. На нижнем конце кое-где из коминов дымки повалили. Тихо да покойно, не скрипят журавли, собаки и те не гавкают, спят себе, небось, под крылечком, хвосты поджавши. Спокойно повсюду.
Вешняк повел плечами, руками помахал, задеревенело тело-то. Эк, и угораздило ж его! Придремал, видно, чуток, а там и сон накатил. Все равно гадко, а еще доброта Делянова, ишь десятнику не скажет. Да лучше бы сказал, глядишь, всыпали б, всяко легче стало.
-- Брось, с любым статься может, -- Делян успокаивающе хлопнул его по плечу, -- у меня вот как-то было...
Вешняк вздохнул, слушать измысленную на ходу побасенку не хотелось.
-- Хорошо хоть погулял? -- неуклюже попытался направить беседу в иное русло. Делян хмыкнул.
-- Любо, -- только разглагольствовать не стал, мигом серьезным сделался, -- Желыба кривой сказывал, нынче кнес вече звать будет. Гридь всю соберет.
-- Сколь про то ведаешь? - обеспокоился Вешняк, и вместе с тем в груди радостно кольнуло - неужто поход?
-- Желыба врать не станет, -- задумчиво протянул Делян, -- коли глаголет, то правду... Медом подпоил, вот у него язык и развязался.
-- Такого подпоишь, скорее калита опустеет, -- не сдержал смешка Вешняк.
-- Да он и сам поведать хотел, только...
-- Что?
-- А ничего, -- Делян нарочито беззаботно махнул рукой, -- будет вече, там и скажут.
Глава 2.
Глава 2.
Человек - сам кузнец своих трудностей.
Народная мудрость.
Вопреки обыкновению Заинька не щебетала по телефону, а как положено всякой уважающей себя секретарше раскладывала пасьянс. Она уже порядком устала и от назойливых расспросов коллег, и от собственных розысков, и от общения с родственниками пропавших. Хотелось молчания и абсолютной тишины. И это у нее-то такое желание? Мир определенно перевернулся.
Телефон затрезвонил внезапно и ужасно громко. Заинька испуганно вздрогнула, но моментально взяла себя в руки и подняла трубку.
-- Добрый день, вы позвонили в приемную Сергея Петровича Броля, генерального директора телевизионного канала Класс-ТВ, -- заученные слова привычно слетали с губ, бархатный голосок. На невидимого собеседника через переплетение телефонных кабелей и шнуров просто изливался медовый поток профессиональной вежливости и радушия. - Чем можем быть вам полезны?
-- Здравствуйте, -- робко ответил женский голос, -- вы мне звонили вчера. Я Алеся... Алеся Прохорова. Помните?
-- Да-да, конечно, -- Заинька закивала. Как же, бывшая супружница водителя. - Слушаю вас, -- подчеркнуто внимательно и заботливо.
-- Может быть... что-то еще известно? Какая-нибудь информация? - умоляющие интонации, видно девушка с трудом сдерживается, чтобы не зареветь. - Я... я просто очень... волнуюсь...
-- Увы, пока никаких новых данных не поступало, -- секретарша скорбно наморщила носик. Как же волнуется она, бросила мужика -- тот квасил по-черному, да и сейчас напивается регулярно до белой горячки. А тут заволновалась. Но свои мысли Заинька оставила при себе, добавила в голос побольше участия: -- вы не беспокойтесь, будем надеяться, что у них все нормально. Может со связью проблемы. Если что-то узнаю, я вам сразу же позвоню. Обязательно.
-- Спасибо, -- очень смиренно и безжизненно. Короткие гудки.
Заинька скорбно поджала губки. Эти слова она говорила по десять раз на день. Она устала слушать задыхающихся от рыданий мамаш, нарочито грубые вопросы отцов (или там отчимов, кто разберет?), визгливые выкрики тетушек, угрожающее сопение дядюшек, истерические вопли сестричек, братишек, знакомых, друзей, случайных, постоянных и долговременных подружек, и прочих неравнодушных и сочувствующих - в большинстве со стороны Романа Чудакова. Благо, у всех пропавших на момент исчезновения не было зарегистрированных вторых половин, а то трезвона от возмущенной родни было бы в два раза больше, так нет же еще и бывшие женушки добавляются. Секретарша ожесточенно зашуршала мышкой, перетаскивая с места на место стопочки карт.