Она уже напереживалась, в меру напилась кофе и валерьянки за компанию с редакторским отделом, выложила на стол шефа с полдесятка здоровенных папок с информацией о «потеряшках». В углу возле стола примостилась огромная коробка, куда сбрасываются поступающие из милиции и больницы факсы, она уже дважды запнулась об эту гаргару. Номер морга выучила назубок. Надоело. Устала. Хватит.
Двойной щелчок, раскрылась последняя карта. Заинька раздраженно оттолкнула клавиатуру. Пасьянс опять не сложился...
-- Тихо! - зычный голос сотника разом перекрыл все шепотки да оборвал разговоры досужие. Годун довольно ухмыльнулся, и уже чуть спокойнее повторил: -- Тише! Кнес Веслав глаголить станет!
Кнес погодил маленько, пока все очи на него не обратились, а затем широко шагая двинулся вперед - на середку двора.
Доброе дело замиренье со всеми соседями, никто на земли твои не зарится, никто град не осаждает. Живешь-поживаешь в свое довольствие. Смерды сытеют, гости торговые по путям-дорогам безбоязненно ходят. Только одно не ладно - дружина шалопайничает. От безделья по корчмам да дворам постоялым меда хмельные неуемно хлещет, да по девкам озорничает. Тут напасти особой нет -- от ратника понести дитенка то лепо. А беда в другом: негоже мужикам здоровым праздностью маяться, с того думы разные баламутные в голову втемяшиться могут. И так уже один на другого с мечами лезут, обиды мнимые измышляя. И ладно бы в шутейном поединке сходились, так нет же, до смерти биться норовят. Не ворогов, друг дружку калечат. И что поделаешь?
-- Славна дружина наша. Добрые вои, умелые... -- медленно повел речь свою Веслав, обводя очами недвижно стоящих ратников. Вот Горяй, невысокий, жилистый. Хоть в плечах и нет сажени косой, да зато отваги через край. В бою глаза бешенство застилает, с голыми руками против клинка булатного выйти не побоится. С ним даже Звеновит, хоть и ростом и силой удался, связываться остерегается. Вот Кужел, десятник, по умению да разумению ратному с любым сотником поспорить может, только на язык зело остер. Вот Крас, ладный парень, только имя для него нынче словно в насмешку звучит. Уж куда лучше, если б его Некрасом звали: через все чело шрам от удара рубленого, скулу рассекли да глаз вышибли в битве, что три лета тому случилась. - Знатно и Гордееву дружину потрепали, и Ладиславовы вои больше к нам не суются...
Веслав перечислил еще несколько памятных стычек, где победу одержали. А затем посуровел и махнул рукой повелительно:
-- Сюда ступай!
Тут все и углядели жавшегося у крыльца мужичка с разбитой рожей да в изорванной рубахе. Тот было попятился, да кто-то из ратников услужливо вытолкал аккурат к ногам кнеса.
-- Вот... -- хмуро продолжил Веслав, -- дружины, что трижды нас крепче бьем, а татям укорот дать силушки не хватает. Что за жалоба у тебя? Молви смело.
Мужичек помялся, потоптался на месте, заговорил, однако, весьма бойко. Гость он торговый, вдвоем с братом товар возят. День пути до града оставался, как тати на обоз ихний налетели. Парней, что для охраны нанимали, насмерть положили. Брата стрелой зашибли. Его самого по бедности одежонки за холопа приняли, оттого только побили малость. И товар весь вместе с телегами забрали, и шкурки куньи, и железо, и... По всему выходило, богатый обоз был.
-- А чего ж одежонку-то носишь столь неприглядную? - отозвался Кужел.
Веслав с досады аж губу закусил. Это ж надо, все так складно обдумали, а вот любопытство да неуемную насмешливость Кужела проглядели. Однако мужичек смышленым оказался, мигом сообразил, как выкрутится.
-- Так... грязно ж там. Телега одна и увязла. Вот и пришлось одеться поплоше да пособить.
-- А братец-то твой чего подсоблять не стал? - допытывался Кужел.
-- Так... старший ж он... был... да и нога покалечена чуток... -- гладко откликнулся самозваный гость торговый.
Кнес выждал, покуда пошумят вволю его дружинники, покуда татей всласть изругают, и лишь затем изрек весомо.
-- Хозяйкой доброй ту бабу зовут, у коей и на дворе и в жилье все досмотрено. Так неужто ж мы хуже бабы? Что в доме ладно все, а по подворью тати шалят? А?