Монахов злился, не было в его жизни, после тридцати лет таких вот ситуаций — обычно ему надоедало усиленное женское внимание, он уходил первым, но чтобы так, как Лида — с ним не поступал никто. Не тот человек был Марк, а уж деньги за билет его взбесили капитально — он так радовался, что сумел её развеселить, видел же её детский восторг на представлении, и вот такой печальный финал…
— Зажрался ты, Маркуша, потащил её в элитный ресторан, захотел поразить блеском и роскошью? — Бурчал на него стародавний друг Валька Попов-сдружились ещё на первом курсе Губкинского, посмеиваясь над своими церковными фамилиями.
— Сам же говорил, женщина из простых, не фотомодель, и возраст не юный, она, похоже, видела жизнь с изнаночной стороны побольше твоего! А ты павлин-мавлин, в кои веки случилось встретить нормальную, нет, скорее ослепить! Похоже, ей не надо этой вот твоей мишуры и блеска. Если цену набивает — объявится. Вот увидишь, найдет повод позвонить, или ещё чего.
Не объявилась, не искала повода, — ничего!
< Маринка позвонила в два ночи:
— Теть Лид, меня Шурик бросил!!
Только уснувшая Лида, ничего не поняв, спросила:
— Время сколько??
— Теть Лид, — не слушая её, рыдала Маринка, — я жить не буду, под поезд брошусь!!
— Анна Каренина, блин! Ты что, пьяная?
— Нет, я… — дальше послышались истерические рыдания.
— Хорош!! — рассердилась Лида, увидев, сколько времени. — Говори четко. Ребенок что ли маленький, рыдаешь? Говори конкретно, поругались??
Но где там:
— Ааа, я опять одна, жить не хочу, под электричку…
— А Петьку куда?
— В детдоме вырастет!!
Лида заматерилась… Маринка притихла:
— Теть Лид, ты чего? — Да ни хрена, иди, станция недалеко, а там мать тебя спросит, на кого ты пацана бросила??
— Да я…
— Дурью не майся!! Иди спать, считается же, что утро — вечера мудренее, с проблемой надо переспать!
— Я не дома!!
— А где ты и с кем сын?
— Я сижу у Шурика в подъезде, и плачу, а сын спит. Шурику сказала, не уйду, пока он не выйдет!!
— Марин, у тебя Петька умнее тебя! А как же Дима — как там его? Шурик же против него — слабак!
— Он домой на десять дней улетел.
Послышался мужской голос, всхлипы Маринки, потом Шурик возле трубки сказал:
— Пошли, поговорим, теть Лид, извини нас, дураков, мы тебе спать не даем!
Через пару дней про «брошусь под поезд» не вспоминали, разборки с Шуриком продолжались, пока его мать не выдержала — нашла Маринку и четко пояснила, что сын устал, у него из-за истерического поведения Маринки обострилась его болячка — псориаз и, будучи сама медиком, Маринка должна понимать, что это такое.
Вот так и получилось, Лида четко сказала, что Маринка сама виновата — нельзя вести себя, как дракоша в мультике:
— Всё мне!! Мне одному!!
Прилетевший через полмесяца таджик, похоже, утешил, рыдать перестала. Зато выставила в «Одноклассниках» фотографию — лежит этот восточный на диване, а с краешку — какой-то весь зажатый, смущенный Петя, и подпись: «Идеальный отец!»
Наталья, увидевшая фото и позвонившая Лиде, была в шоке.
— Лид, она что, с ума сошла?
— Ты же помнишь Галинкину свекру? Тут один в один, что-то говорить — бесполезно. Галинка наша была великого ума и терпения женщина, мой алкаш против Коли, на сто очков лучше, оказывается! — горько усмехнулась Лида. — Печально, но Маринка слышать и слушать не хочет, не умеет и не будет!
— Лидунь, приезжай в воскресенье, мы пельмешков накрутим, Маринку позовем с Петюней, наши внуки приедут. Пусть пообщаются, снег вон выпал, внучка на пакетах с бугров со свистом катается и я-то с нею вместе?
— Ладно, приеду, лыжню-то проторили??
— Да, Володя каждый день по утрам бегает.
— Лыжи старенькие готовь!
Лида приехала первой, тут же нацепив лыжи, пошли с пацанами по лыжне, проложенной вдоль берега. Получившие море удовольствия, раскрасневшиеся, вывалявшиеся в снегу, со смехом завалились в дом, где сидевшая на диване Маринка опять плакалась.
— Петь, живо собрался и с пацанами на горку!! — шумнула Лида.
Пацанов сдуло в момент, послышались вопли, крики, Лида подогнала Маринку:
— Пошли, пошли, хоть прокатишься разок!
Где там, Лида и Наталья совсем как и детишки, извалялись в снегу, хохотали, с криками и воплями съезжали с бугров, карабкались вверх, барахтались в куче-мале.
Маринка, притопывая, стояла, прячась от ветра — укрыв лицо капюшоном, как ни звали её все прокатиться, мерзла, но не соглашалась.
Затем было весело и в доме, пацаны наворачивали пельмени, отпивались компотом, весело хохотали, а Лида с Натальей печально переглядывались.