Страшные, звероватого вида мужики, сели в машину и рванули куда-то в горы. Петька сжался под кустом, ещё день назад, он бы ничего не понял и наивно пошел к Димке, сейчас же сообразил, что щенок именно он, а мамку куда-то увезти хотят, этот Димка за неё деньги получит.
Посидел-посидел в кустах и побрел к дому, вокруг было пустынно и тихо, хорошо, что дверь не скрипела, да и прикрыта она была неплотно, зайти удастся неслышно. Петька сначала подошел к окну, занавешенному какой-то грязной сеткой, послушал — вроде спят все, слышался храп Димки и мамкины всхлипывания, бормотала она что-то во сне, так бывало и дома. Как крался ребенок к сумке, ему казалось — его сердце грохочет на всю улицу. Он просил про себя:
— Боженька-аллах,(мамка постоянно говорила что он един, только называют почему-то по-разному) пусть никто не услышит, помоги мне, пожалуйста!
Сумка так и валялась на тумбочке — обычно мамка убирала кошелек и документы подальше, сейчас — она была какая-то странная последние дни, на счастье Петино не убрала. Он вытащил оба паспорта, забрал в кошельке какие-то нерусские деньги, догадался откуда-то, что не возьмет он, украдет этот гад Дильшот, и, пятясь, выскользнул из домика. Пригибаясь, замирая как ящерка, присаживаясь в зарослях высокой сухой травы, он выбрался-таки на эту тропинку, обрадовался, что иди стало не так страшно — не было на ней никого, и чуть не налетел на идущих ему навстречу двух мужиков — едва успел спрятаться за колючий куст. Те, о чем-то переговариваясь, спускались к домам. Петька долго сидел, стараясь успокоиться, так страшно ему ещё никогда не было. Бледный, покрытый потом, весь обессиленный, как-то странно вдыхая воздух, он наконец-то дополз до Валика, который, увидев, как он еле бредет, побежал навстречу.
— Что? Избили тебя?
— Нет, я сильно испугался. И никак дышать толком не получается, как воздуху совсем нет.
— Где твоя пшикалка?
— В кармане, достать не могу.
Валик достал, разобрался как открыть, пшикнул Петьке в рот три раза, посадил его на какую-то толстую тряпку, напоил водой. Наконец Петька перестал дышать со всхлипами, полез в задний карман шортов:
— Вот, смотри.
Валик взял паспорта:
— Ушкова Марина Николаевна. А ты почему Тарасов?
— Папка у меня Тарасов, который родной.
— Понял, понял. Так, деньги взял? Молоток, ну-ка?
Валик быстро разобрал из на кучки:
— Русские, доллары, о, и сомони есть. Петька, живем! У меня тоже сомони есть.
— Но, Валик, я, — Петька всхлипнул, — а как же мамка моя? Я слышал, как этот Змей сказал, что завтра её куда-то отвезут.
— Эх, мелочь! — приобнял его Валик. — Мамка твоя, как и моя, попала по-полной. Нет им дороги назад, совсем, им отсюда не выбраться. Моя-то скорее всего уже и померла. Их там, куда отвозят… Как бы это тебе сказать… — он замялся.
А Петька, подняв полные слез глаза, добавил:
— Видел я уже, что они с Димкой делают, другие дядьки так же станут?
— Ну да! И мы их спасти никак не можем. А нам с тобой в Россию надо попадать, до зимы, иначе околеем где-нибудь. У тебя там, дома есть кто? Ну папка, баба, дед?
— Дед Коля, он пьяница, но меня не обижал, ещё… — Петька подумал, — Шурик, теть Лида и теть Наташа баушки Галины — подружки. А баушка Галя, она… — у него задрожали губы, он заревел, — она умерлааа.
Он ревел, тихонько поскуливая, как маленький брошенный щенок, а Валик только горестно вздохнул.
— Вот, к деду твоему и станем пробираться. У меня-то никого нет! Как думаешь, дед твой меня не выгонит?
— Нет, я упрошу, он меня послушает!! Ты совсем-совсем один? А как же папка?
— Папка? А кто его знает, кто у меня папка. Ладно, слезы лить хорош, все это мы здесь и спрячем!
Валик ловко завернул паспорта и деньги в пакет, потом в тряпки и спрятал в камнях.
— Ты ничего не знаешь, от меня никуда не уходил! Мы с тобой, вон, пастушим. Не дрейфь, Петька!
ГЛАВА 11
Маринка очухалась только часам к трем дня. Болело все, мутило страшно, еле встала, по стеночке пошла попить водички, случайно взглянув в зеркало — ужаснулась, если бы её волосы не стояли дыбом, сейчас точно встали..
Опухшая, мерзкая, как у пропитушки-бомжихи рожа, шея синяя??
— Синяя??
Маринка распахнула какой-то страшенный халат, надетый на голое тело, и охнула — она вся была в синяках и укусах, внутренняя сторона бедер в засохшей сперме и отпечатках пальцев.