— Марин, Марина?? — тряс её за плечо Демид. — Марина!
Пришлось влепить ей пощечину, она икнула и с недоумением подняла опухшие глаза на него.
— Ззачем?
— Извини, надо! Ложись-ка! — Демид помог ей подняться с пола, уложил на топчан, накапал в кружку капель, подержал кружку — Маринка не могла её уцепить, трясло всю.
Осторожно укрыл её одеялом:
— Поспи немного!
— Демид! — Маринка вцепилась в его руку клещом. — Не уходи, не уходиии, — она опять заревела.
— Марин, ну что ты так, жив твой ребенок, дошли они с другом до Киргизии, нашлись добрые люди, помогли, привезли их в Москву. А там отец твой возле них трясется, эта передача помогла — мальчишек разлучать не стали, они теперь как братья стали, дальше есть их последние фотки. Это я у Лидии Костаревой увидел и тоже распечатал.
— Гггдеее?
— Сейчас. — Демид пошуршал листочками. — Вот, смотри!
На фото два улыбающихся пацана, обнявшись, стояли на катке. Маринка, как слепая, гладила рукой по листку.
— Нет, не забирай!
Она так и уснула, положив на подушку рядом со щекой этот листок. Спала, судорожно всхлипывая и вздрагивая во сне.
Демид огорченно качал головой — и не сказать было нельзя, и вот какая истерика случилась. Проснулась Маринка к вечеру, вялая, поникшая. Попросила Демида прочитать все, она не смогла, он негромко, часто останавливаясь, прочитал ей про передачу, сказал, что пошарился по страничкам Лидии, Натальи, её дочки.
— У ребят одна на двоих страничка есть, вот смотри, я все фотки у них отсканировал.
Опухшая, зареванная Маринка судорожно вздохнула:
— Так хорошо с одной стороны, что он, что его… — она всхлипнула.
Демид тут же всучил ей кружку с пустырником.
— Выпей все!!
Она повсхлипывала, потом опять долго смотрела на своего резко выросшего Петьку с таким новым необычным взглядом…
— Какая же я сууука!!
— Марин, нет ни одного человека, чтобы был идеальным и ни разу не напортачил, самое главное — они живы, учатся, живут с дедом и бабулю себе приобрели. Видишь же, пацаны веселые, все у них утряслось. Не плачь, доживем до весны и будем думать, как тебя отсюда выцарапывать на Родину.
Он приобнял её за плечи, она, уткнувшись носом ему в грудь, сказала:
— Ты пока не отпускай меня, просто посидим так!! Я вот успокоюсь, и тогда уйдешь на свой топчан.
С другой стороны к Маринке привалился Мик, если до этого она всегда ругалась и сгоняла его, ворча, что шерсть потом полдня собирает, то сейчас она была благодарна этим двум, Демиду и Мику за то, что они рядом и не оставляют её.
Пригрелась и не заметила как опять уснула. Демид согнал Мика, опять устроил её на топчане, укрыл и осторожно пошел на свое место, испытывая двойственные чувства.
С одной стороны, не сказать и не показать ей эти листы он не имел права, она, пусть и заблудившаяся, наворотившая много дел, но мать!! А с другой стороны, он не ожидал такой бурной истерики, как-то она всегда была отстраненной немного, он думал, спокойнее воспримет.
Но он надеялся, после вот такой бурной реакции она станет более живой, такая тяжесть неподъемная с души свалилась — жив сынок и уже дома, с дедом.
Утром Маринка уже не истерила, но была задумчивой, а потом вдруг спохватилась:
— Какое сегодня число?
— Тридцатое декабря!
— Ох, прости меня, я этой истерикой чуть весь праздник не испортила тебе. Давно известно — как Новый год встретишь — таким он и будет.
— Да я что, не понимаю?
— Какую елочку ты хотел нарядить??
— Пойдем, покажу!!
Елочка и впрямь была классная — небольшая, примерно как Маринка ростом — её выражение, пушистая красавица.
— Я пошла, цепочек наделаю, снежинок, а потом украсим её.
В ход пошли газеты — не было у них цветной бумаги, Демид сварил клейстер, Маринка даже засмеялась:
— Совсем как в мамкином детстве, она рассказывала, что у них так было, клей позже появился в магазинах.
— А что, эксклюзивная елочка получится!! — рассматривая ажурные снежинки из газет, посмеивался Демид.
Нарядили елочку уже ближе к вечеру, забавно смотрелась она, на контрасте — среди пушистых веток уместились и нарядные игрушки с блестящей гирляндой, и снежинки, цепочки, пирамидки, склеенные из газеты.
— Здорово, ни у кого в мире нет такой красавицы! — улыбнулся Демид. — Пошли в дом, уже совсем стемнело.
— О чем задумалась, Марин? — спросил Демид о чем-то размышлявшую Маринку.
— Да вот, вспоминаю, как торт делала, если все у нас есть, завтра попробую.