Так вот, подобрал он по осени, в ноябре, полудохлую худую бабенку — она там где-то в горах чуть не померла. И говорит он, что…
— Это Маринка? — взволнованно перебила его Наталья.
— Ну да! Я вот не знаю, верить или как? Паспорт-то её Петька тогда спер, Валик… он сумел его запрятать, принесли вот домой… А сейчас этот Николай просил меня переговорить с надежными людьми и помочь ей вернуться домой. Меня смущает, что бабенка худая? Опять же на кой черт кому-то в горы лезть, к инвалиду? Моя-то, она не привыкшая в туалет на улице ходить, а там ни света-ни туалета в помине.
— Коля, нужда заставит горбатого любить, — задумчиво проговорила Лида, — а то, что худая и полуживая?? Так судя по рассказу Валика про свою мать, там с ними никто не церемонился.
— Да, клюнул жареный петух её в зад. Я сначала сомневался, а вот третий день все думаю — скорее всего, она. Да и откуда мужику в горах знать про какую-то Носову Маринку. Я вот незадолго до этого Петьку спросил:
— По мамке не скучаешь?? — так в разговоре вышло.
Он весь сжался, и примолк, я уж сам себя отматерил, чего пацану напомнил, старый… А он сказал:
— Нет, дед! Я её боюсь, я с ней даже здесь, в городе никуда не пойду, она может обмануть, как тогда. И она станет ругаться на Валика, а он мне настоящий брат. Я, дед — тебе, баб Шуре, Валику, теть Лиде с дядей Марком и теть Наташе с дядь Володей — верю. Ещё учительнице своей — Марии Анатольевне, и все.
— Я тупил, спрашиваю:
— И чё? Всех боишься, а как же ребята в классе, на тренировках, во дворе?
— Ребят не боюсь, а взрослых… Не знаю, как-то не очень верю.
— Ни х… фига себе? А чё раньше не сказал?
— А ты не спрашивал!
Я конечно всласть поматерился, когда их не было, у меня у самого двойственное чувство к Маринке, и жалко, и прибил бы суку за пацана. Вот, чё теперь делать-то? Володь?
— Коля, давай не будем спешить, я пробью по своим связям, кто и что, а потом уже будем решать.
Все единодушно решили — пацанам ничего не говорить, Петька только-только перестал кричать и просыпаться по ночам, зачем ему опять дергаться. Получится, если это действительно Маринка, смогут её оттуда вызволить, тогда и станут думать, как сказать пацану. Валик-то, он уже пережил пропажу матери, да и по характеру он другой.
— Коль, мы спешить не будем, пока все тщательно не проверим, сам понимаешь.
— Я только — за. Я, честно, и сам-то не знаю, вот доведись мне её увидеть, как себя поведу?? То ли жалеть, то ли орать сразу. Хорошо, конечно, если жива и чего-то да поняла?? А если опять будет ныть и лаяться, как-то не представляю, как нам с ней уживаться, после всего? Ведь выгоню на х… фиг сразу, если она только косо взглянет на Валика или на Петьку гавкнет. Я сам не ожидал, но трясусь над ними, как наседка с яйцами, и только одного боюсь — рано помереть, хоть до восемнадцати Петькиных дожить бы. Вы это, если меня не станет, пацанов-то… — Коля поперхнулся.
— Дебил? — резко спросила Лида. — Жив? Жив! Чего дурью маешься?? Ты им за всех сразу, вот и скрипи, доживешь, а бросать их, прошедших через персональный ад, никто не собирается. Лучше скажи, что летом у них будет?
— Июнь в школьном лагере, по выходным в деревню, там Шурка весь огород распланировала позасадить, в июле от опеки в Анапу поедут, в августе здесь, в деревне. Там пацанам нравится: речка рядом, у соседки корова, договорились уже насчет молока-сметаны, тощие же оба — надо откармливать. Я вот надумал, эту Галинкину квартиру — Валику отписать. Маринка-то, поди, орать начнет, ей же всегда жалко всего. Да я хрен уступлю — мои внуки! А ещё если это на самом деле она — пусть, идиотка, в первые же дни идет разводиться с чурбаном! Вот, я вам все как есть расписал. Может, где и не прав, но у меня до сих пор все в душе трясется, как вспомню, какие они появились, особенно Петька — зашуганый, как не мой совсем.
Володя сразу предупредил Колю, что времени понадобится много:
— Это же пойдет неофициально, а с нашей загруженностью-неторопливостью, сам понимаешь.
А дед и не спешил — ребятня училась последнюю четверть, готовились в школьный лагерь, купили всякую мелочь, по раскладушке для этого лагеря обоим, а они ждали, когда потеплеет вода, купаться рвались. Коля плавал хорошо, вот и прилипали оба к деду, чтобы как следует научил плавать и нырять.
— Дед, мы уже не совсем мелкие, стыдно будет на море возле бережка по колено бултыхаться! — рассуждал его опора и надёжа — Валерка.