— Ну, Николай Иваныч, ну, стратег!
— Будешь тут стратегом — здоровьечко-то свое пропил хорошо, а сейчас за пацанов и Маринку дергаюсь. Она противная была, сейчас — полностью другая стала. Веришь, ни разу не поругались, как явилась, а до этого… — Коля махнул рукой и горестно вздохнул, — жили как-то грешно, после смерти Галинки, вот и получили оба… Они когда пропали, у меня сущий ад был, мечтал только сдохнуть. Помолчал, повздыхал. — Ладно, заговорил я тебя, ты меня извини, что я сразу так, но ты мне и пацанам сильно по душе, а уж пес твой… слов нету!!
Пес, мирно дрыхнувший в углу, поднял голову, зевнул, и опять умостился досыпать.
— Я тебя не тороплю, ты присмотрись к ней, она же вся в тебе и Мике. Ладно, пошли, я тебе на диване Валеркином постелил — он у нас пока для гостей. Купили сразу по одинаковому дивану обоим, чтобы эти, проверяющие, не цеплялись, да Петька один — совсем плохо спит. Вот и стоит этот диван пока.
Демид, пожелав деду Коле спокойного утра, тут же заснул, а Коля сидел и думал:
— Может, зря он так мужика ошарашил?
А потом махнул рукой:
— Чё вокруг да около ходить? Мужик взрослый, пусть думает, детей своих нет, может, и решится? Там, в горах, хорошо, но ведь не пацан зеленый, тоже к полтиннику приближается. А тут, глядишь, ребятенка родят. Что будет!!
ГЛАВА 20
Маринка как заново родилась, улыбка не сходила с лица, все спорилось, и не замечала она хитрых переглядов мальчишек. У неё зашкаливало настроение:
— Наконец-то все её любимые люди и собаки — рядом! — подумала она и споткнулась на своих мыслях. — Любимые? — а потом отмахнулась. — На самом деле, все, нужные ей — рядом.
С шумом и гамом собрались ехать в деревню, Мик довольно спокойно перенес процедуру надевания сбруи и поездку в автобусе — его любимые Демид и Маринка были рядом. Зато в деревне — вот, где ему сразу была позволена свобода. Местные собаки не рисковали даже близко подбегать, облаивали из-за заборов, а он откровенно игнорировал каких-то там… мелких.
Как радовалась и сияла Шухрона — не слушая возражений, что никто не проголодался, усадила всех за накрытый стол. А уж разгвор с Демидом на родном языке…
— Самая лючшая подарка!
Мальчишки утащили Демида и собаку на улицу — показать деревню. Пошли на наконец-то замерзшую речку, покатались на картонках с раскатанной горки, домой явились поздно, краснощекие, вывалянные в снегу и довольнешенькие.
— Ну как, гость, тебе наша деревня?
— Иваныч, как ребята говорят — клево! Я как пацан с ними кувыркался, почти в детство попал!
— И как это, Вы, Демид Владимирович, решились со своей верхотуры спуститься? — съехидничала Маринка.
— Да вон, деятель, замучил! — кивнул Демид на Мика. — Я только прилетел, он порадовался, а сам все на дверь смотрит.
Сказал: — Уехала твоя Маринка!
— Видела бы ты его морду! Горе вселенское! Спит только на твоем топчане, морду на твой халат облезлый положит и вздыхает, как человек. И достал меня, а уж когда спросил:
— Ну что, бродяга, к Маринке поедем?
Надо было видеть… халат в зубы и к двери рванул.
Ну не скажет же Демид, что мальчишки очень просили его приехать, растормошить Маринку. Да и сам он, крепко подумав, представил одинокий Новый год… вот и решился. Тем более, собакин, понимая, что от его поведения много зависит — вел себя безукоризненно. Демид переживал, как он поведет себя на прививках, в аэропорту — никаких проблем! Все это он с юмором рассказывал сейчас. А Маринка и Мик наслаждались общением.
— Вот, пожалуйста, посмотрите на этого ловеласа. Ему и хозяин абсолютно сейчас не нужен, будь он мужиком, Маринка не отвертелась бы от его приставаний!