— Думаю, это было бы весьма разумно, — кивнул Арон, поглядывая на часы. — Сэм должен бы уже отбыть на совещание в связи с особо сложной тяжбой, которое наверняка продлится не один час. Но, как признали мы оба во время нашей беседы по телефону, в последние несколько месяцев его поведение частенько бывало непредсказуемым, и поэтому ему ничего не стоит в любой момент покинуть зал заседания и уехать домой...
— Или отправиться в музей, в кино или, да простит меня Господь, в аэропорт, чтобы улететь Бог знает куда, — перебила Элинор Дивероу. — Я достаточно хорошо осведомлена о неожиданных, необъяснимых выходках сына. Вернувшись две недели назад из церкви, я обнаружила на кухонном столе записку, в которой он сообщал, что уходит и позвонит мне чуть позже. И во время обеда Сэм действительно позвонил. Из Швейцарии.
— Наши впечатления совпадают до боли, поэтому не буду отнимать у вас время, пересказывая вам все случаи, которые наблюдали и я сам, и другие у меня в офисе.
— Моему сыну грозит потеря места, мистер Пинкус?
— Нет, миссис Дивероу. Во всяком случае, что касается меня, то я этого не хотел бы. Я слишком долго и тщательно искал себе преемника, чтобы так легко от него отказаться. Но было бы совсем нечестно с моей стороны уверять вас, что меня устраивает сложившийся к настоящему времени status quo[16]. Совсем напротив: данная ситуация неблагоприятна и для Сэма, и для фирмы.
— Я с вами полностью согласна. Но что можем мы сделать? И что я могу сделать?
— Рискуя посягнуть на частную жизнь Сэма, я все же, руководствуясь исключительно любовью к нему и стоящими передо мной профессиональными задачами, преследующими самые возвышенные цели, спрашиваю, не могли бы вы рассказать мне что-либо, что пролило бы свет на становящееся все более загадочным день ото дня поведение вашего сына? Уверяю вас, все останется в строжайшей тайне, как это принято во взаимоотношениях между клиентом и адвокатом, хотя я никогда не посмел бы претендовать на роль вашего поверенного.
— Милый мистер Пинкус, несколько лет назад мне и в голову не пришло бы просить вас выступить в этой роли. Но если бы у меня была надежда собрать достаточную для оплаты ваших услуг сумму, я бы не поскупилась на деньги из тех, что причитались моему мужу после его кончины.
— Что вы имеете в виду?
— Видите ли, Лансинг Дивероу помог многим своим коллегам открыть весьма прибыльные предприятия, оговорив для себя право на получение определенной, хотя и довольно скромной, доли дохода после возмещения первоначальных затрат. Когда он умер, лишь некоторые из них, самые порядочные, сочли нужным выполнять условия подобных соглашений.
— Простите, но о каких соглашениях идет речь? В устной пли письменной форме?
— Лансинг не отличался особой аккуратностью при ведении дел. И все же с тех времен сохранились протоколы заседаний, записи бесед и прочее в том же духе.
— У вас есть их копии?
— Конечно. Правда, мне говорили, что они не представляют никакой ценности.
— И ваш сын того же мнения?
— Я никогда не показывала и не покажу ему этих бумаг. У него было довольно тяжелое во многих отношениях отрочество, что и повлияло, вероятно, на формирование его характера. Так зачем же вновь бередить старые раны?
— Когда-нибудь мы займемся этими «не представляющими никакой ценности» бумагами, миссис Дивероу, но сейчас давайте вернемся к тому, что больше всего интересует нас в данный момент. Не знаете ли вы, что произошло с вашим сыном в армии? Нет ли у вас каких-либо соображений на этот счет.
— Он проявил себя наилучшим образом, как говорят англичане. Служил в офицерском звании. И здесь, и за границей его использовали как юриста. Насколько мне известно, особенно Сэм отличился на Дальнем Востоке. К моменту, когда его демобилизовали, он, будучи помощником генерального инспектора, занимал майорскую должность. Большего и желать было нельзя.
— На Дальнем Востоке, говорите? — подхватил Арон, настраивая свою антенну на соответствующую волну. — А что он делал там?
— Это, конечно же, было связано с Китаем. Но нам едва ли что-либо удастся узнать о роли Сэма в тех событиях, поскольку о ней «умалчивают», как принято говорить, из политических соображений. Он вел переговоры в Пекине об освобождении некоего безумного американского генерала, ну, того, который отстрелил... интимные принадежности высокочтимой статуи в Запретном городе[17].
17
Запретный город — внутренняя часть Пекина с императорским дворцом, куда когда-то был запрещен доступ простым людям под страхом смертной казни.