— Дорогой мой мистер Пинкус, я так ничего и не поняла.
— Да вот же, посмотрите! Взгляните только! — вскричал Арон, указывая на улыбающееся мясистое лицо на одной из фотографий. — Это же он!
— Кто?
— Да Папа! Папа Римский!.. Теперь ясно, откуда взялись деньги: выкуп! Пресса оказалась права: их было двое! Генерал Хаукинз и ваш сын похитили Папу!.. Элинор!.. Да где же вы?
Арон повернулся к ней. Почтенная леди лежала на полу без чувств.
Глава 4
— Абсолютно безупречных людей не существует, — изрек спокойно Манджекавалло, обращаясь к двоим мужчинам в темных костюмах, сидевшим за столом напротив него в тускло освещенной кухне директора ЦРУ в Маклине, штат Вирджиния. В голосе его сквозило недоверие. — Это же противоестественно! Понимаете, что я имею в виду? Может, вы плохо искали, Лапа?
— Говорю тебе, Винни, я был потрясен, — произнес тучный коротышка по кличке Лапа, трогая узел белого шелкового галстука, выделявшегося на фоне его черной рубашки. — Это не только противоестественно, как заметил ты, но и не по-человечески. В каком мире живут эти высоконравственные судьи? Может, в стерильном?..
— Ты не ответил на мой вопрос, — прервал его мягко Винсент, поднимая брови и переводя взгляд на своего второго гостя. — А ты что скажешь. Туша? Вы, ребята, не растрогались случаем до слез?
— Послушай, Вин, — запротестовал крупный мужчина с бочкообразной грудью, растопырив перед собой массивные руки, прикрывшие частично красный галстук поверх розовой рубашки, — мы классно потрудились. Работа была высший сорт, уж поверь мне! Эти чистюли сами напрашивались на это, верно? Мы даже задействовали мальчиков Хайми Голдфарба в Атланте: им ведь ничего не стоит собрать улики и против святого. Я прав или нет?
— Да, мальчики Хайми знают все ходы и выходы, что правда, то правда, — согласился директор ЦРУ, наливая себе очередной стакан кьянти[20]и извлекая из кармана рубашки сигару «Монте-Кристо». — Они справляются со своими обязанностями куда лучше, чем все фэбээровцы в Гувервилле[21]вместе взятые. Они накопали нам дерьма на сто тридцать семь конгрессменов и двадцать шесть сенаторов, что вкупе с вознаграждением в денежной форме и обеспечило мне поддержку со стороны этих прохвостов.
— Как ты сказал там, Винни, в денежной форме?.. — решил уточнить Лапа.
— Забудь об этом. Я просто не могу представить себе, чтобы все эти пятеро или шестеро свихнувшихся судей оказались чисты как стеклышко и что ни на одного из них нет компромата. Такого не бывает! — Манджекавалло поднялся из-за стола и, закурив сигару, принялся шагать взад и вперед вдоль стены, на которой висели вперемешку гравюры с изображением святых, пап римских и овощей, пока вдруг не остановился в облачке дыма, окутавшем его голову, словно нимб, и начавшем затем медленно опускаться. — Вернемся-ка на исходные позиции и взглянем реально на вещи.
— На какие, Винни?
— Не исключено, что эти пятеро или шестеро — всего-навсего либеральные клоуны, не способные мыслить практически. Что из того, что люди Голдфарба не сумели ничего накопать против них? А как насчет этого большого черного кота? Вдруг у него были грешки в детстве или в юности! Кто-нибудь подумал об этом? Или никто из вас не заглядывал столь далеко в его прошлое? Если это так, то вы допустили серьезный промах!
— Он был прислужником в церкви, псаломщиком, хористом, Вин. Ну, сущий праведник, просто ангел во плоти, и к тому же он очень-преочень умный.
— А как насчет женщины-судьи? Она ведь большая шишка, верно? А это значит, что ее мужу пришлось заткнуться и сделать вид, будто он в восторге от того, что его жена занимает такой важный пост. Но на самом деле это не может ему нравиться: он же мужчина. Представьте, что она перестала готовить еду, и он бесится из-за этого, однако выказать своего возмущения не смеет: обычно люди предпочитают помалкивать в подобных случаях.
— Там тоже не подступишься, Вин, — печально покачал головой Туша. — Он каждый день присылает ей в офис цветы и твердит всем и каждому, как он ею гордится. И это понятно: он — известный адвокат и не захочет нажить себе врага в суде, особенно в лице собственной жены.