Винсент Манджекавалло, директор Центрального разведывательного управления, смотрел на телефонную трубку в своей простертой руке с таким видом, будто сей неодушевленный предмет был носителем заразной болезни. Когда истерический голос на линии умолк, поскольку его обладатель нуждался в глотке воздуха, главный разведчик страны резко приставил трубку к уху и произнес спокойно и мрачно:
— Ты, печеное яблоко, слушай меня. Я делаю все, что в моих силах, и должен заметить, что хотя ваша свора и оплачивает мой талант, но разговаривать со мной вы не умеете и к тому же захлопываете перед моим носом двери в ваши ублюдские загородные клубы. Ты берешься за это дело? Тогда будь моим гостем. Я посмеюсь до упаду, когда ты утонешь в нашей кастрюле с обеденным варевом... Еще что-то хочешь узнать, ты, решительная личность? — Манджекавалло замолчал, потом заговорил снова, но уже более мягким и дружелюбным тоном: — Кто кого дурачит? Не исключено, что мы все утонем в этом бочонке супа. Пока что у нас по существу ничего нет. Этот суд так же чист, как мысли моей матушки. И никаких изъянов!.. Да-да, благодарю тебя от всего сердца.
— Прости, что я тебя рассердил, старина, — сказал насморочным голосом государственный секретарь на другом конце провода. — Но сам понимаешь, с какими трудностями столкнемся мы на предстоящем совещании в верхах. Боже мой, подумать страшно, какие неприятности нас ждут! Как может президент вести переговоры с позиции силы, используя предоставленные ему широкие полномочия, если суд всерьез ломает голову над тем, позволить или нет никому не известному крошечному индейскому племени смять нашу главную линию обороны? Небеса, что с нами всеми происходит, а, старина?!
— Не то, что хотелось бы, bambino vecchio[37].
— Прошу прощения?
— Так говорят итальяшки о людях твоего типа, чего я никак не могу понять. Разве мальчик может быть старым?
— Ну, видишь ли, это просто словосочетание. Вроде таких выражений-символов, как «старая школа», «старые узы». Так я это себе представляю. Право же, все очень просто.
— Может быть, что-то вроде «famiglia antuca maledizione»[38], a?
— Слово «семья» я понял и думаю, что в широком плане это красивая фраза из иностранного языка.
— Мы придерживаемся иного мнения. За такие слова и убить могут.
— Прошу прощения...
— Не важно... Мне все никак не удается собраться с мыслями.
— И я в том же положении: не могу сосредоточиться, да и только!
— И все же, приятель, попробуем сконцентрировать внимание на вопросах, включенных в повестку дня предстоящего совещания в верхах. Первое, не может ли босс отложить его под тем предлогом, что у него, например, грипп или, скажем, герпес? Или это грубо, как ты думаешь?
— Это ужасно, Винсент! Никак не годится.
— А если сообщить, что у его жены удар? Я могу это устроить.
— И снова не то, старина. Он должен быть выше личной трагедии и в любом случае вести себя как герой. Это же прописная истина!
— Ну тогда не на что рассчитывать... Ой-ой, кажется, я придумал! А что, если дебаты в суде будут проходить публично и наш Большой Мальчик возьмет да и скажет, что он выступает в поддержку права на то, что вы называете подачей петиции?
— Да у тебя не все дома!
— У кого? У меня?
— Конечно! С какой стати станет он поддерживать такую позицию? Это не сугубо теоретический вопрос — «за» или «против», а сама жизнь. Здесь каждый должен определить свою позицию, а единственная позиция, которую он может занять в этом вопросе, ставит его в невыгодное положение, поскольку приводит к нарушению предусмотренного конституцией баланса сил. Он вынужден будет ввязаться в драку между исполнительной и судебной властями. Ив результате все проигрывают!
— Парень, ты наговорил слишком много высоких слов. Знаешь, печеное яблоко, я вовсе не имел в виду его одобрение или неодобрение. Я хотел лишь сказать, что он может поучаствовать в публичных дебатах в том смысле, что заявит, будто он неустанно проявляет заботу об этих находящихся внизу людишках, — ну, как это утверждали вечно комми, хотя в действительности все было не так, — и, как бы там дело ни повернулось, он знает, что у него есть ещё двадцать две базы командования стратегической авиации только на территории нашей страны и одиннадцать или двенадцать в других местах. Так в чем же его трудности?