— По самым приблизительным подсчетам, речь идет о семидесяти миллиардах долларов, составляющих стоимость оборудования в Омахе, которое он не сможет вывезти оттуда.
— И кто об этом знает?
— Главное контрольно-финансовое управление!
— Надо пошевелить мозгами. По-видимому, придется заткнуть глотки этим ребятам. Я могу это устроить.
— Ты человек относительно новый в нашем городишке, Винсент. Еще до того, как тебе удастся осуществить свой замысел, начнется утечка информации. Семьдесят миллиардов немедленно превратятся в сто и больше, и при малейшей попытке немедленно воспрепятствовать слухам эти цифры возрастут до девятисот миллиардов, и тогда по сравнению с ними потерянные сбережения и займы покажутся мелочью. Поскольку в этих дурно пахнущих документах истца содержится, по-видимому, рациональное с юридической точки зрения зерно, мы все подвергнемся преследованию в судебном порядке по законам конгресса за сокрытие чего-то, о чем мы даже не подозревали на протяжении ста с лишним лет. И все это — в целях политической саморекламы. Более того, несмотря на то, что мы как профессионалы действовали исключительно разумно, нам будут грозить штрафы и тюрьма, не говоря уже о том, что у нас могут еще отобрать служебные лимузины.
— Баста! — завопил Манджекавалло, прикладывая трубку к другому, не столь чувствительному уху. — Это время безумных!
— Добро пожаловать в реальный мир Вашингтона, Винсент!.. Ты твердо уверен, что нет ничего, скажем так, «примечательного» на счету у этих пяти-шести идиотов из Верховного суда? А как насчет черного парня? Он всегда казался мне олицетворением наглости и спеси.
— Он будет делать свое дело, а ты — свое, хотя, возможно, он самый чистый и умный из всех них.
— Ты так считаешь?
— Да. К тому же за него горой стоят эти придурки. Это я говорю на тот случай, если он следующий в твоем списке лиц, заслуживающих самого пристального внимания.
— Знаешь, так оно и есть. Однако ничего личного здесь нет: я же люблю оперу.
— Итак, ничего личного... Что же касается оперы, то она отвечает тебе взаимностью, особенно в лице сеньора Пальяччи.
— Ах, это ты о викингах...
— И о викингах, и о грохочущем на сцене громе...
— А гром-то при чем?
— То есть как «при чем»? Разве не ждем мы все еще известий об этом безумном вожде, называющем себя Повелителем Грома? Только после того, как мы заполучим его, нам удастся покончить с этой ужасной ситуацией.
— Каким образом?
— Выступая в роли главного истца, как выражаетесь вы, он должен будет показаться в Верховном суде со своими поверенными и со всеми документами, которые они смогут представить. Таково правило.
— Совершенно верно, но почему это что-то изменит?
— Предположим, — только предположим, — что этот тип будет вести себя в зале заседаний как пациент психиатрической лечебницы и кричать, что вся эта поднятая им кутерьма не более чем шутка? И что он собрал все эти исторические документы лишь ради того, чтобы выступить со скандальным заявлением? Что скажешь, а?
— Блестяще, Винсент!.. Но как ты устроишь это?
— У меня на службе есть несколько медиков, получающих вознаграждение за свой труд по особой платежной ведомости. Они знают кое-какие препараты, не удостоившиеся одобрения Управления по контролю за пищевыми продуктами и лекарствами. Ну как?
— Великолепно! Но почему ты ничего не говорил об этом?
— Мне надо было сперва разыскать этого сукина сына!.. И еще насчет того, что я ничего не говорил тебе... Прости, печеное яблоко, я перезвоню тебе: замигал мой второй телефон подземной линии связи.
— Не забудь позволить, старина: я буду ждать.
— Баста, кончим на этом! — Почтенный директор Центрального разведывательного управления, положив одну трубку, тут же взял другую и нажал на две кнопки. — Вас слушают.
— Я понимаю, что не должен лично связываться с тобой, но, учитывая характер имеющейся в моем распоряжении информации, я решил, что ты, пожалуй, ни от кого не согласился бы получить ее, кроме как от меня.
— Кто это говорит?
— Голдфарб.
— Хайми Ураган? Позволь сказать тебе, приятель, что ты был величайшим...
— Прекрати это, глупыш, теперь у меня иная сфера деятельности.
— Да-да, конечно. И все же ты помнишь эти игры семьдесят третьего на Большой кубок, когда ты?..
— Я же участвовал в них, так как же мне не помнить? Но сейчас не до этого. При сложившихся обстоятельствах мы не можем ничего предпринять, не получив от тебя предварительно соответствующих инструкций... Дело в том, что Повелитель Грома ускользнул из нашей сети.
— Что?!