Выбрать главу

— Миссис Эльвира Понсонби? — пробормотал я.

— Да, я миссис Понсонби, — прогудела она. — Что вам угодно? Я очень занята.

— Миссис Понсонби, — сказал я. — Президент приказал мне доставить вам это лично.

Она тотчас растаяла.

— Как это мило! — громогласно заявила она. — Как это чудесно с его стороны!

Двумя своими огромными ручищами она выхватила коробку. Я не препятствовал этому.

— Мне велено проследить, чтобы вы открыли ее, прежде чем отправиться на банкет, — сказал я.

— Разумеется, я открою ее, — сказала она. — Я что, у вас на глазах должна это сделать?

— Если не возражаете.

— О'кей, входите. Но у меня немного времени.

Я последовал за ней в гостиную.

— Должен вам сказать, — заметил я, — что в традиции всех президентов присылать такой букет с добрыми пожеланиями.

— Ха! — рявкнула она. — Мне это нравится! Он просто прелесть!

Она развязала золоченую тесьму на коробке и сняла крышку.

— Я так и думала! — вскричала она. — Орхидеи! Как это прекрасно! Да их и не сравнить с этими малюсенькими цветочками, которые я нацепила!

Я был настолько ослеплен обилием звезд у нее на груди, что и не заметил единственную орхидею, которую она прикрепила слева.

— Я должна сменить украшение, — заявила она. — Президент наверняка захочет увидеть свой подарок на мне.

— Несомненно, — сказал я.

Чтобы вы лучше представили себе, как далеко выступала ее грудь, должен вам сказать, что, когда она потянулась, дабы открепить цветок, ее вытянутые руки едва коснулись его. Она повозилась с булавкой какое-то время, но никак не могла увидеть, что делает.

— Страшно боюсь порвать свое нарядное платье, — сказала она. — Ну-ка, помогите мне.

Она резко обернулась и ткнулась своей исполинской грудью мне в лицо. Я заколебался.

— Ну же! — прогремела она. — Не могу же я тратить на это целый вечер!

Я взялся за булавку и в конце концов сумел отстегнуть ее от платья.

— А другую давайте прикрепим, — сказала она.

Я отложил ее орхидею и бережно вынул из коробки свои цветы.

— Булавки там есть? — спросила она.

— Не думаю, — ответил я.

Вот чего я не предусмотрел.

— Все равно, — сказала она. — Пустим в дело вот эту.

Она отстегнула булавку от своей орхидеи, и не успел я остановить ее, как она схватила три орхидеи, которые я держал в руках, и с силой проткнула белую ленту, стягивавшую стебли. Она проткнула ленту именно в том месте, где была спрятана моя маленькая капсула с „Сукой“. Булавка уперлась во что-то твердое и дальше не проходила. Она ткнула еще раз. И снова булавка уперлась во что-то металлическое.

— Что это там еще? — возмущенно фыркнула она.

— Дайте-ка мне! — воскликнул я, но было слишком поздно, потому что „Сука“ из проколотой капсулы уже разливалась мокрым пятном по белой ленте, и сотую долю секунды спустя запах сразил меня. Он ударил мне прямо в нос. Вообще-то это был и не запах вовсе, потому что запах — это нечто неуловимое. Запах нельзя почувствовать физически. А это было нечто ощутимое. Плотное. У меня было такое чувство, будто что-то вроде горячей жидкости ударило мне в нос под высоким давлением. Это было чрезвычайно неприятно. Я чувствовал, как что-то забивается в нос все дальше и дальше, проникает за носовые перегородки, проталкивается за лобные пазухи и устремляется к мозгу. Звезды и полосы на платье миссис Понсонби неожиданно начали прыгать и скакать, а потом и вся комната запрыгала, и я услышал, как в голове у меня застучало. Мне показалось, будто я попал под действие наркоза.