Анна продолжала визжать, и «линкольн» тоже визжал, несясь по стоянке, а потом пролетая по извилистой горной Дороге, оставив позади мертвого парня, и парочку тел мафиози, и «Каль Нева», и неоновую рекламу, пока только сосны, ночь, извилистая дорога и всхлипывающая девочка не остались спутниками Майкла.
; – О папа, папа, – произнесла Анна наконец. Ужас и истерика превратили ее красивое лицо в уродливую гримасу, – мы просто бросили его там, мы просто бросили его там! Когда они были вне опасности, Майкл остановился и взял дочь за руки. Ее тело сотрясалось от рыданий, когда он сказал:
– Мы должны были бросить его, его уже нет, дорогая, его уже нет.
– О, ты не понимаешь… ты не понимаешь.
– Клянусь, я понимаю, что ты чувствуешь, моя дорогая. Клянусь.
Нет. – Она немного отодвинулась от него; ее глаза и лицо, казалось, пропитаны несчастьем, а голос был пугающе тонкий и дрожащий, намного взрослее, чем когда-либо прежде, и все же молодой.
– Мы оставили там моего мужа, папа, – сказала девушка в белом выпускном платье, задыхаясь и глотая слезы. – Прошлой ночью в Вегасе… Гэри и… мы… мы… мы… поженились…
Книга третья
Святой на отдыхе
Глава первая
Тони Аккардо не терял времени даром и всегда действовал по обстоятельствам.
Прежде всего он был бизнесменом, строгим, но справедливым; если возможно, избегал насилия, но, если нужно, мог разрешить «в воспитательных целях» любую жестокость. Отцом он был замечательным – щедрым и любящим, но не баловал своих детей; Тони ясно дал понять своим двум сыновьям и двум дочерям, что по его пути идти не стоит, что лучшее, что можно сказать о профессии их отца, это то, что она подготовила почву для лучшей жизни для них, отпрысков закончившего шесть классов сына сапожника-эмигранта.
И, имея безграничные возможности, Тони никогда – за почти сорок лет брака – не изменял своей жене. В 1934 году, когда он женился на Клариссе, она была самой красивой блондинкой в хоре. Даже сейчас, когда Тони смотрел на жену, он не замечал лишних килограммов (ему ли об этом говорить?) и видел все ту же стройную девушку, покорившую его сердце.
То, что Кларисса когда-то пела в хоре, не означало, что она была глупой куклой. У нее был острый ум, она училась в колледже путешествовала по миру, чтобы расширить свой кругозор, и иногда Тони составлял ей компанию. К детям она относилась заботливо, но строго, без всякого пристрастия; и когда Аккардо устраивали вечеринки – Тони любил такие собрания – Кларисса была самой любезной хозяйкой в Чикаго.
Миссис Аккардо жила то в Чикаго, на Ривер-Форест, то в их загородной резиденции в Ашленде. Тони построил этот небольшой (шестнадцать комнат) дом, когда «тюдоровский» особняк на улице Франклина начал слишком привлекать к себе внимание журналистов. Боже, как Тони не хватало его Дворца, с кегельбаном в подвале и специальной комнатой для его коллекции антиквариата, а также огромным задним двором, где каждый год на День независимости он мог устраивать банкеты.
Но люди, которым он доверял, включая Мюррея Хамфриза, Пола Рикка и адвоката Аккардо Сидни Хоршака (самого умного человека в мире), посоветовали ему вести себя более сдержанно – и Тони послушался их совета: как и Фрэнк Нитти, он знал, что лучше не привлекать к себе излишнего внимания. Поэтому, когда преследование федералов и известность сделали необходимым переезд Гьянканы в Мексику и Тони опять занял место главы Синдиката, Король Аккардо, снова оказавшись в центре внимания, сцепил зубы и продал свой Дворец.
Кларисса не возражала. Она любила новый дом так же, как и прежний особняк («Он такой уютный, Тони, такой удобный, а мы стареем»), и обожала дом в Калифорнии современное невысокое здание из камня, дерева и стекла с видом на лужайку Индейского загородного клуба с минеральными водами, в двенадцати милях от Палм-Спрингс. Этот второй дом стоял особняком – на полмили вокруг не было ни души, кроме членов загородного клуба. Кларисса проводила там много времени, сопровождая мужа во время деловых поездок.
В этот душный июньский воскресный вечер у бассейна резвились четыре милашки в бикини – две блондинки, брюнетка и рыжеволосая, – которые даже все вместе не составили бы и одного приличного купальника. Для Тони они были не более чем усладой для глаз, а также подарком для его парней.
Фил, Вик, Джимми Ти и Рокко в плавках и просторных гавайских рубашках, открывающих волосатую грудь и золотые цепочки, играли в покер за столом, засыпанным долларовыми купюрами. Орудия их труда, спрятанные в кобуру, висели на подлокотниках шезлонгов. Хотя солнце давно зашло, прожектора освещали бассейн и окружающую площадку так же хорошо, как полуденное солнце.
Это была большая часть его охраны, еще два гангстера – с «УЗИ» на плечевых ремнях – дежурили за семифутовым кирпичным забором: один стоял возле ворот, а второй обходил имение по периметру. На них были белые безрукавки и шорты цвета хаки, что очень забавляло Аккардо; он сказал одному из них, Дэйву:
– Когда ты выглядишь как теннисист, «УЗИ» весьма удачно дополняет твой костюм, правда?
– О, мистер Аккардо, вы просто шутник, – сказал Дэйв, засмеявшись, и зашагал дальше.
Дэйв был из Чикаго, как и все охранники Тони, и даже обычный баклажан был умнее, чем он. С подбором охранников существовала определенная проблема: нельзя назначать на такую работу лучших людей, но, черт возьми, ты же доверяешь им свою жизнь!
Не то чтобы Тони боялся за свою безопасность. За все время в мафии он успел побыть бутлегером и охранником, начальником и главарем, но на него никогда не нападали дома О, однажды шайка грабителей проникла в дом на Ривер-Форест, когда они отмечали новоселье, но тогда речь Шла только о деньгах, к тому же все эти грабители был Кастрированы и убиты: всем семерым перерезали горло.
Девушки были веселые и симпатичные – старлетки которых нашел Сидни, имеющий бесчисленные связи в Голливуде, – и кажется, испытывали друг к другу большую симпатию, чем к парням, которых они должны были развлекать. Тони с удовольствием смотрел на их загорелые тела – рыженькая была ничего, просто Джейн Рассел – и ему нравилось, что их крепкие соблазнительные попки не совсем помещались в купальники. Смотреть не запрещено.
Сам Тони был в купальном халате до колен – солнце зашло и стало прохладнее, но малышки этого и не заметили. Он сидел в шезлонге и следил за девушками сквозь огромные бифокальные очки в тяжелой оправе (их выбрала Кларисса – сказала, что они «стильные»), Аккардо был таким же смуглым, как эти помешанные на загаре старлетки, но цвет его кожи был естественным. Днем Тони обычно сидел под зонтом, избегая солнечных лучей. Более того, он сидел под ним и вечером. Как сегодня.
Широкоплечий, рост пять футов десять дюймов, вес двести фунтов, Энтони Аккардо – «удалившийся от дел» босс чикагской мафии – в шестьдесят восемь лет все еще имел физическую форму, как у уличного бандита; он немного облысел, почти полностью поседел, овальное лицо избороздила ответственность. Портрет дополнял нос картошкой и маленькие темные глазки, которые видели слишком много. Куря длинную кубинскую сигару и попивая скотч со льдом, Тони разговаривал с Сидни о проблеме с Гьянканой. Сидни сидел в шезлонге, наклонившись, чтобы видеть глаза клиента. Стройный загорелый седой адвокат был одет в желтую рубашку с короткими рукавами, темно-зеленые брюки и мокасины с желтыми носками и выглядел гораздо моложе своих лет (ему был шестьдесят один год), Черты его лица казались невыразительными: небольшие глаза над длинным носом и узкая щель рта, В нем не было ничего примечательного, кроме недюжинного ума и изысканных манер.
Между Тони и Сидни стоял маленький стеклянный столик, на котором стояли пепельница и напитки. Хоршак заказал мартини, но едва притронулся к нему.
– Этот ужас в «Каль Нева», – говорил Хоршак между затяжками, – это досадное недоразумение может очень повредить нашей репутации. Уолтер Кронкайт только о нас и говорит. Тони, это безумие нужно остановить.