Затем он облокотился на бампер микроавтобуса и посмотрел в лицо старику. Как-то нехорошо оно заострилось. Довезёт он его до больницы или нет? И вообще – что за гадость так подействовала на него – заразная или излечиться можно без проблем? Вдруг бешенство вызывает? А ну как очнётся и начнет бурогозить.
Максим решительно начал вытягивать холщовый ремень из робы заправщика. Так и ему спокойнее и мужичка на боку зафиксирует, связав руки и привязав к дверце. А то от качки растрясёт его, завалится на спину и задохнётся.
Закончив привязывать локти мужика, Ивернев взял старый свёрнутый плед, который Борь Саныч стелил, чтобы ковыряться под «газелью», свернул его валиком и подложил под голову пострадавшему. После этого он захлопнул дверцы и побежал в сторону фуры. Надо было проверить – нет ли тех, кому требуется помощь, внутри неё. Вскарабкался на подножку и заглянул в кабину. Ожидаемо – ничего не видно. Да и на что он надеялся – все занавешено шторками.
Максим забарабанил с силой по двери:
– Ау! Есть кто? У Вас всё хорошо? Помощь нужна?
Никто не отозвался. Хотя Максиму на секунду показалось, что внутри кабины он услышал какой-то шорох. Прислушался. Тишина. Ивернев застучал по металлу переборки с удвоенной силой:
– Простите! У Вас всё хорошо? Да есть тут вообще кто-нибудь? – уже в сердцах заорал Максим.
Снова молчание. Жёлтые выгоревшие от солнца и времени занавески не шелохнулись. В щёлку под ними не было видно ничего – внутри тягача царил таинственный полумрак, скрывая возможного хозяина фуры. Ивернев потянул с силой дверцу. Не подалась, и, судя во всему, заблокирована изнутри. Максим ещё раз для проформы потянул ручку, уже не надеясь на ответ.
И вдруг затылок ожгло то же странное ощущение, как и недавно в туалете. Ивернев обмер. Дважды за день. Паранойя какая-то. Надо уезжать отсюда. Нехорошее предчувствие закралось в душу. А и черт с ними, не хотят открывать – не надо. Если внутри вообще кто-то есть. Может тот шорох показался Иверневу. Время поджимает. Один «трехсотый», как на автомате окрестил про себя старичка Максим, уже лежит в конце «газели». Надо помогать ему и везти детей в безопасное место. Только вот где оно – это безопасное место? Надо ещё разузнать. Ивернев спрыгнул с подножки и подбежал к двери «газеля». Залез внутрь и тут же оказался засыпан вопросами ребятни.
– Во дела! И чё делать будем теперь? Повезём в больницу? – с восхищением и горящими глазами выдал Вадик, беспардонно тыча пальцем в сторону лежащего в конце микроавтобуса старичка.
Вот же дети! Чудные создания. Видно же, что губы трясутся – боится малец. Но любопытство пересиливает. Для него это не дать ни взять опасное приключение. А вот Ивернев всерьёз был озабочен. Поэтому, как только устроился за баранкой, развернулся и скомандовал, стараясь настроить ребятишек на нужный лад:
– Так, молодежь. Старичка отвезём к врачам. Ему явно помощь нужна. Бросать его тут нельзя. А теперь слушаем меня внимательно. Мне нужны чёткие и быстрые ответы. Ясно?
– Ясно, отчего ж неясно то, – нестройно и разноголосо ответили ему.
– Что-нибудь болит?
– Нет, – послышался довольно уверенный и разнобойный гомон ребят.
– Голова кружится? Дышать тяжело?
– Да нет же, дядя Максим, – удивлённо проговорил Андрей.
Остальные лишь энергично покивали под пристальным взглядом Ивернева.
– В глазах или в носу режет?
– Нет, нет, нет, – Танюшка вместо ответа вслух замотала головой из стороны в сторону так, что Максим всерьёз начал опасаться, что она у неё оторвется. Косички разметались в разные стороны.
– Нда, дела… – неопределённо протянул Ивернев.
– А что такое, дядя Максим? – живо поинтересовался Вадик.
– Да видите ли, ребят. Народ как с ума сходит. Заторможенные. Вон мужику плохо и не могу даже сказать – что с ним? Ни на что не похоже. Никогда такого не видел. Связи нет, туман этот непонятный… – ответил Максим.
И тут же спохватился, что болтает лишнее. А что? Иногда он любил и себе вслух ситуацию обрисовать. Так оно сподручнее решение принимать. А тут и слушатели даже есть. Да только вот не надо детей неизвестностью пугать. Максим тут же мысленно обругал себя по-чёрному.
– Война что ли началась? – неуверенно буркнул Бублик.
Признаться, такой вариант событий Ивернев уже обдумывал. И дело даже не в том, что ещё жива в нём память о разговорах ныне покойных родителей, живших в период Холодной войны. Тогда такая тема муссировалась в некоторые года. А потом соответственно невольно передавалась детям. Нет. Просто не похоже было всё происходящее вокруг на техногенную аварию. Налицо были все признаки химатаки, блокировки связи, причем даже проводной, массовые психозы. Такое бывает только при крупномасштабной катастрофе. Но верить в плохое не хотелось. Ивернев даже тайком ущипнул себя. Не сон. Одно успокаивало – ничего, хоть отдалённо напоминавшее сильные взрывы он пока не слышал. А значит, есть очевидный план действий.