– Мы такие красивые!
Лиз улыбнулась. Она была старше Моники на два-три года, но поймала себя на том, что смотрит на нее покровительственно, как женщина смотрит на девочку. Моника произнесла задумчиво:
– Вот если б Дэвид сделал нам прически…
Лиз подхватила эту идею: если Дэвид приедет, он расскажет ей все, что произошло после ее отъезда.
– Так пригласи его! – сказала Лиз.
Моника немедленно побежала отдавать распоряжение Мэтью, чтобы тот отправил телеграмму парикмахеру. Лиз поинтересовалась текстом. Моника сказала, что написала понятно: Дэвид должен приехать, чтобы успеть сделать прическу к празднику.
Глава 10
Встреча на ранчо
До обеда оставалось минут пятнадцать. К этому времени семья и приглашенные к обеду собирались в гостиной в ожидании камердинера, который сообщит хозяйке, что повариха ничего не пересолила, не пережарила и можно приступить к трапезе. Моника торопила Лиз: надо успеть оказаться в гостиной до появления Мэтью, иначе мама прочитает лекцию о семейных традициях, а этого Моника терпеть не могла.
В просторной гостиной с белым роялем, на котором в молодости играла сама миссис Рассел и года два бренчала Моника, пока однажды не заявила, что с музыкой покончено, кроме хозяев находились два гостя. Один – тот самый Робинс, томный красавец, – разговаривал с миссис Рассел, которая величественно восседала в кресле под полосатым бело-голубым чехлом. Лиз подумала: мать Моники только и делает, что переползает из кресла в кресло; любопытно было бы посмотреть, как она ходит.
Отец Моники стоял у застекленных полок, на которых красовались серебряные и хрустальные кубки и другие призы, коих в разное время удостоились его лошади. Он беседовал с высоким, спортивного сложения мужчиной в темно-сером фланелевом костюме. Когда девушки вошли, тот оглянулся. Кровь бросилась в лицо Лиз и отхлынула. Это был Джек. Вокруг продолжали говорить, но она уже ничего не слышала и почти ничего не понимала. Однако ей стало окончательно ясно: он вовсе не тот, кем она его считала, он – член этой семьи!..
Джек быстро подошел к ней и, глядя в ее побелевшее лицо, шепнул:
– Только не падай в обморок! – И громко объявил: – Вот моя спасительница! Извините, мы вас ненадолго покинем.
Миссис Рассел невозмутимо напомнила, подчеркивая обращение только к нему:
– Не опаздывай к обеду.
Джек не ответил. Он вывел Лиз в коридор.
– Где твоя комната?
– Желтая, – прошептала она.
– Бежим!
К Лиз вдруг вернулись силы, будто не она минуту назад едва стояла на ногах. Очутившись в комнате, они обнялись, как любовники после долгой разлуки. Ими овладело то безумное состояние, когда празднует страсть, а разум молчит, признавая свое поражение. Сколько же времени они потеряли, возводя искусственные преграды и лишая себя любви! Они словно торопились наверстать упущенное, забыв о строгой хозяйке дома и ее обеде, на котором так и не появились.
Он раздел ее и уложил на постель с той удивительной в мужчинах нежностью, которую придает их действиям только неподдельное, глубокое чувство. Быстро сбросил с себя одежду, опустился рядом с кроватью на колени и непослушными губами прижался к напрягшемуся соску сначала одной, потом другой груди. Но страсть торопила его: скорей, скорей! И он словно слышал ее безмолвные ответы: скорей, скорей!..
Мощно и властно он вошел в нее. Ей казалось, что он заполнил ее естество, вытеснив все, кроме страсти. И она приняла его щедро и нежно. Перед тем, что она испытывала в ею объятиях, померк и исчез ее небогатый сексуальный опыт. Не потому, что Том был лишь неумелым мальчишкой, а Эдди эгоистом, озабоченным лишь собственными ощущениями. Нет, главное было в другом – она любила этого мужчину, она любила впервые в жизни, хотя, быть может, до конца не осознавала этого.
Слившись в единое целое, они погрузились в такие жаркие глубины, о которых никогда прежде не помышлял даже он, тридцатилетний мужчина. И тут же, с каждым его движением, с каждым ее встречным порывом начали подниматься из этих глубин – к еще более горячим высотам. Подъем длился бесконечно долго – или всего один миг. Пока весь окружающий мир и они вместе с ним не рассыпались ослепительным звездным дождем…
Они лежали, касаясь друг друга обессиленными телами. Ни слова о прошлом, о размолвке. Ни слова о будущем. Существовало только настоящее, и ничего другого они не желали.
Неожиданно зазвонил телефон. Джек поднял трубку.
– Я так и знала, что ты у нее, – холодно произнесла миссис Рассел. – Зайди ко мне.
– Отложить нельзя?
– Сейчас!
Положив трубку, Джек сказал Лиз:
– Я скоро вернусь, дорогая. – Та уже догадалась, что звонила мать Моники и что она недовольна.
Джек поднялся на второй этаж, в спальню тетки. Миссис Рассел, когда-то тоненькая девушка со здоровым румянцем, сильно раздавшаяся после первых же родов, так и не сумела возвратиться в прежние габариты. Сейчас она величественно полулежала на кушетке, подложив под спину подушки из мягкой кожи. Она уже плохо видела, но очки надевала, только когда оставалась одна или в присутствии мужа. Даже Моника лишь однажды застала мать в очках, когда та писала письмо, да и то благодаря своей склонности входить без стука.
Вот и сейчас при стуке в дверь миссис Рассел быстро сняла очки, но успела заметить счастливый блеск в глазах племянника. Не скрывая осуждения, она сказала:
– Неужели нельзя было после обеда…
Он невежливо перебил:
– Нельзя.
– У тебя странный вкус. Кругом столько достойных женщин…
– Например, Клаудиа, – сказал он. Бывшую жену ему сосватала именно тетка.
– Уж лучше она, чем неизвестно откуда взявшаяся девчонка! Я уверена, ты толком даже не знаешь ее.
– Однажды я послушал тебя и женился на Клаудии. Изволь больше не вмешиваться в мою жизнь! Лиз нужна мне.
– Надеюсь, на ней ты не собираешься жениться?
– Это касается только меня. А если будешь оттачивать на Лиз свой аристократизм, мы уедем.
Джек вернулся к Лиз. Та, успевшая уже одеться, спросила:
– Влетело?
Он улыбнулся, не ответив на ее вопрос. Сказал:
– Пойдем, я посмотрю, как ты ездишь верхом…
Но уйти из желтой спальни им не удалось. Он поцеловал ее, и обоих опять охватила страсть. На этот раз Джек запер дверь: Моника была приучена стучаться только в комнаты родителей, да и это правило постоянно нарушала…
У него были женщины, изучившие пособия по сексу и уверенно применявшие на практике вычитанные советы. Он заранее знал, как они поступят в тот или иной момент постельной игры, и иногда ему казалось, что у него одна и та же партнерша, менявшая лишь цвет волос, глаз и кожи. Они не любили, они работали или, в лучшем случае, развлекались. Они усвоили, что и как следует делать, чтобы наиболее остро ощутить эротическое наслаждение. Но ни радости, ни счастья, ни любви к партнеру не испытывали. Да и он был не лучше.
Джек знал, что он у Лиз не первый. Но по тому, как она отдавалась, он понимал, что любит она впервые. И он сам, любя ее, словно очищался от следов прикосновений опытных любовниц…
Они снова отдыхали, обессиленные жаркими, неистовыми объятиями. Его жестковатая ладонь нежно прикрывала ее упругую грудь, словно он боялся: вдруг она, подобно птице, вспорхнет и скроется где-то вдали… Лиз спросила про мать Моники:
– Очень злится, что ты со мной?
– Она злится из-за всего, это ее обычное состояние. Не обращай внимания.
– Пока ты со мной, не буду.
– Тогда пошли на конюшни. Продемонстрируешь свои успехи. Но сперва поедим. Я проголодался.
– Я тоже.
Джек упруго вскочил с постели, оделся, принес из ванной халат для Лиз. Потом нажал кнопку звонка. Явившегося Мэтью он попросил накормить их:
– Принеси сюда.
Камердинер был шокирован, но ничем не выдал себя. Он прикатил столик на колесах, уставленный тарелками со снедью, графином сока, бутылкой вина, стаканами, и направился к двери. Джек похвалил его: