Я смотрел на них и не верил. Настолько там всё было явственно. Я словно до сих пор чувствовал ту близость с Князем Тьмы.
— Тоша? — отец спросил меня тихо и, потоптавшись у двери, спросил вновь, не давая мне и рта открыть от удивления, словно стесняясь самого себя. — Сказали, что ты был в коме, ты… видел коридор?
Удивленно посмотрев на него, мотнул головой и затем хрипло выдал:
— Да нет, не было, вроде, коридора. Колдун был. Помню колдуна, кошку, тьфу, не кошку, а рысь она. А у них словно кошки такие домашние.
Он жадно слушал меня, удивленно глядя на меня.
— А как наяву было?
— Ага, словно наяву и было. Я ж вначале, когда открыл глаза, то думал, что всё, с ума сошел. Там, понимаешь… — и тут я понял, что дальше ничего сказать не могу. Ведь это было всё сном. И всё равно я верил во всё, что было. Я почему-то верил, что всё было на самом деле. Хотя уже сейчас всё начинало расплываться.
Отец давно уже ушел, как и мать по знаку медсестры, что пригнала скорую помощь. Меня торопливо вкинули в неё и увезли на полное обследование.
— Тэк-с, молодой человек, для человека, что был в коме два года, вы выглядите очень даже неплохо. Конечно, и уход за вами был, можно сказать, идеальный. Ваши родители… — высокий врач в маске и шапке, натянутой до лба, оглядел меня голубым взглядом пронзительных глаз и спросил, подмигивая: — Ваши родители, как мне сказали, самые-самые долгожители нашей страны. Говорят, переплюнули даже долгожителей из Армении и Грузии. Наверное, поэтому ты так хорошо сохранился, да?! — он задал вопрос, но не ждал от меня ответа и тут же сказал следом: — Скажи, что ты видел в том состоянии?
Я пожал неопределенно плечами.
— Да ничего, словно день поспал. Ну, может, два дня. Не знаю. А что?
Тот засмеялся тихо.
— Тоха-Антоха, ничего. Но наводит на следующие вопросы. У меня диссертация, защита. Не уделите мне немного вашего времени? Я просто позадаю вопросы. Вы побледнели?
Меня словно обдало морозом.
— Вы больше не называйте меня так. Даже родителям так не разрешаю себя называть.
Он быстро кивает, а мне уже кажется знакомым этот взгляд. Хочется увидеть его лицо. Чтобы понять, он это или нет.
— Ну так что?
Непонимающе смотрю на него.
— Антон, приглашаю тебя в ближайшую субботу в ресторан? Или в мой кабинет. Там времени займу — всего ничего. Час или два. Просто, вопросы мои, а ответы твои. Лады?
Трясу утвердительно головой, и врач вдруг протягивает мне руку.
— Коля.
Пожимаю её, и он подтягивает меня с кушетки.
— Вот и познакомились. А сейчас одевайтесь, и я вас отвезу домой.
Словно сомнамбула потянулся к одежде.
— Ого, какие синяки. Давно они у вас?
Вновь недоуменно смотрю на него.
— Где синяки?
Тот показывает рукой на мой зад. Судорожно поворачиваюсь к нему передом и натягиваю трусы. Мой балахон, что натянули на меня врачи на время проверки, прикрывает перед чуть больше, чем зад. Сзади он раскрывается ровно на ягодицах.
— Антон! Ты меня стесняешься?
Смущенно отвожу взгляд.
— Нет, вы что.
Тотчас Николай меня поправляет:
— Можно на ты. Давай, без прелюдий. И стесняться меня не надо. По хорошему прошу. Я навидался здесь, поверь, голых женских и мужских тел так, что на всю жизнь хватит. А синяк у тебя там хороший, поверь. Ну-ка, обратно повернись, я рассмотрю его получше. Не нравится мне эта гематома. И она, так, раздвинь ягодицы, м-да. Вопросов, конечно, много. Но все отметаются. Всё. Одевайся. Я всё увидел. — он снял быстро перчатки и посмотрел на меня долгим взглядом, подавая мне майку и рубашку.
Ехали обратно мы в тишине. В машине Николай был неразговорчив. Смотрел куда-то вдаль и словно не замечал моих взглядов. Уже у самого дома Николай больше утверждая, чем спрашивая, сказал:
— Я заеду за тобой, Антон.
Киваю ему, уже выходя из машины, и поправляю нервно рубашку уже на крыльце. И он, не попрощавшись, рванул с места.
Дни реабилитации потекли медленно. Из моей компании потянулись работники. Я с натянутой улыбкой, изображая радость, встречал всех у себя на летней веранде.