Свинцовые таблички, нервно зажатые в руке, уже чуть не начали сворачиваться по краям — и Фабиола попыталась успокоиться: мало ли как посмотрит бог на ее просьбы, если текст будет смят. Все должно идти как положено — от этого зависит ее жизнь.
Решительно кивнув сама себе, Фабиола переступила порог. Секст вошел следом.
Жрица затворила дверь и, шагнув к алтарю, склонила голову в молитве; Фабиола, толком не зная, что делать, последовала ее примеру. После прохладного коридора и залитых дождем улиц комната напомнила ей калдарий — самое жаркое помещение в банях. Даже ей, привычной к душным толпам в храме Митры, воздух казался слишком густым и тяжелым от курящихся благовоний, а гудящая печь, совсем не похожая на мелкие жаровни в других храмах, и вовсе напоминала о самом Гадесе. Фабиола с усилием подавила страх — в конце концов, Орк не простой бог: приношения должны полностью сгореть в огне, а для этого печь должна быть мощной.
С именем Орка на устах девушка подняла глаза к изваянию — и встретила непреклонный взгляд бога. «Могущественный владыка преисподней, услышь меня! — взмолилась она. — Мне вновь угрожает Сцевола, моя жизнь в опасности. Он изверг и убийца, он ни перед чем не остановится, без тебя я с ним не справлюсь. Избавь меня от этого сына блудницы, и я буду пред тобой в вечном долгу. Я воздвигну тебе алтарь и каждый год до конца моих дней буду приносить тебе в жертву козленка». В дополнение к молитве Фабиола выложила перед изваянием стопку серебряных монет — и по удивленному вздоху жрицы поняла, что сумму сочли внушительной.
Послышался громкий треск, в печи взвилось пламя, хотя ни Секст, ни жрица не двинули и рукой. Фабиола вытянула шею: пламя ревело, словно раздуваемое кузнечными мехами, — она даже огляделась, почти ожидая увидеть демона за работой, однако со всех сторон ее окружали лишь багровые стены, давящие, как своды гробницы. В отверстии печи, словно в прожорливой утробе мифического зверя, мелькнули желто-оранжевые языки пламени, и Фабиолу окончательно объял ужас.
— Благоприятный миг, — нараспев проговорила жрица. — Время совершить приношение.
Фабиола, вздрогнув от голоса, порывисто кивнула облаченной в серое служительнице и вновь подумала, что где-то прежде видела это лицо. Впрочем, размышлять было некогда. Подталкиваемая жрицей, Фабиола разомкнула пальцы, открыв ладонь с тремя свинцовыми квадратиками, которые казались спящими и бездеятельными только с виду — как ненависть в сердце Фабиолы.
— Брось как можно глубже, — велела жрица.
Подступив к печи, насколько позволял жар, Фабиола размахнулась и закинула пластинки в огонь — пламя слизнуло их в мгновение ока. Девушка вздохнула: дело почти сделано, однако оставшаяся часть заботила ее не меньше — ей совсем не хотелось получить божественную кару как расплату за совершенное. По римской манере ее приношение делалось с особыми оговорками, и сейчас, взвинченная этой мыслью донельзя, она даже не заметила, как мысленная молитва зазвучала вслух.
— Охрани меня от зла, великий Орк, — шептала девушка, не отводя взгляда от бушующего пламени. — Да не испытают несчастья мои близкие — Ромул, Брут, Секст… Бенигн и Веттий… Доцилоза…
Жрица за спиной тихо ахнула, и до Фабиолы наконец дошло, что ее просьбы слышит не только бог.
— Кто это — Доцилоза? — выдохнула внезапно побледневшая жрица.
— Моя служанка. А что?
— Не рабыня? — разочарованно переспросила служительница.
— Бывшая, — в замешательстве кивнула Фабиола, озабоченная тем, чтобы не выдать собственного происхождения. — Шестой год как свободна.
Лицо служительницы озарилось надеждой.
— Сколько ей лет?
— Точно не знаю. Наверное, около сорока.
Все самообладание жрицы разом схлынуло — перед Фабиолой стояла юная девушка с исстрадавшимся лицом.
— Кому она принадлежала?
— Йовине. Владелице Лупанария.
— Хвала Орку! — ахнула жрица. — Мать жива!
Настал черед Фабиолы удивляться.
— Сабина?
— Ты знаешь мое имя? — настороженно спросила жрица.
— Доцилоза часто его упоминала, — улыбнулась Фабиола. — С того дня, когда вы расстались, она себе места не находила, искала тебя по всем храмам. Не отчаивалась, надеялась найти.
По лицу жрицы скользнула слабая улыбка.
— Где она сейчас?
— В моем доме. Недалеко отсюда.
Сабина с облегчением вздохнула, однако тут же обрела прежнюю твердость.
— Ты ее хозяйка? Почему? Йовина умерла?
Фабиола едва подавила в себе желание возмутиться допросом — в другое время она никому не спустила бы такой наглости! Однако сейчас не время для бурных сцен, да и судьба Доцилозы ей небезразлична. К тому же Секст и так знает ее прошлое…