— Возьмите. Накройтесь в дороге.
— Спасибо. У нас есть тулуп, — сказал один из милиционеров.
Павлик с трудом дошел до двери и оглянулся. И тут его взгляд встретился с большими серыми глазами — худенькая девочка, неизвестно откуда взявшаяся, бесшумно шла за ним.
— Кто ты? — спросил Павлик.
— Фрося, — отозвался низкий голос, и легкая, худенькая рука протянула ему ломтик хлеба. — Ешь, это как лекарство.
— Фросенька, иди немедленно наверх, — стараясь быть строгой, сказала Вера. — Хлеба ему не надо.
— А дедушка Ленин скоро приедет? — спросила девочка, все еще держа на весу руку с хлебом.
— Скоро. Скоро приедет дедушка Ленин, — ответил Павлик и здоровой рукой нахлобучил мохнатую шапку на стриженую голову.
Когда Павел, пошатываясь, вышел на крыльцо, из темноты выплыла темная лошадиная голова. И он почувствовал на щеке теплое дыхание.
— Орлик! — ласково позвал Павлик. — Друг…
Конь признал хозяина и тихо заржал.
Раненого уложили на сено, которое было набросано на дне саней, и накрыли большим караульным тулупом. Вера и два милиционера сели рядом.
— Но! Пошла!
Сани дрогнули и поплыли по снежной дороге. Орлик преданно затрусил сзади.
Когда в сопровождении грузовичка с охраной автомобиль Владимира Ильича въехал в Сокольнический парк, там было тихо и спокойно. И трудно было себе представить, что еще совсем недавно здесь гремели винтовочные выстрелы, и облепленные снегом всадники белыми призраками метались по безлюдным просекам.
Автомобиль двигался медленно. В это время впереди показались розвальни. Шофер затормозил. Лошадь свернула в сторону, объезжая автомобиль. Владимир Ильич увидел еще одну лошадь под седлом, без всадника. Она шла за санями.
Шофер, впервые ехавший этой дорогой, приоткрыл дверцу.
— Это Шестой Лучевой просек?
— Шестой, — отозвались из саней.
— До лесной школы далеко?
— Да нет… Впереди светится.
Розвальни заскользили дальше. Шофер захлопнул дверцу. Поехали.
Впереди, сквозь завесу снега, показались огни лесной школы.
«Наконец-то!» — подумал Ленин и почувствовал такую усталость, словно весь путь проделал пешком. Ему показалось, что он не сможет подняться и дойти до крыльца. Но когда скрипнул снег и автомобиль остановился, сразу вышел и торопливо направился к дому.
Поднявшись на крыльцо, Владимир Ильич взялся за ручку звонка, но дверь отворилась раньше, чем зазвенел колокольчик. Перед ним стояла Надежда Константиновна. Ее глаза были широко раскрыты, губы дрожали. Ей хотелось немедленно расспросить его обо всем, но она так волновалась, что не произнесла ни слова — молча смотрела на Ильича.
Из дома доносился топот ног и голоса детей.
В зале огнями светилась елка.
