- Ой! - сказал Илейна. - Как красиво!
- Привал гваров, - ответил Ортан. - Они не любят зимы. Когда становится холодно, они уходят. Иногда только ночуют, а иногда живут несколько дней.
- А что они делают, когда не кочуют?
- Погоди, Элура, - ответил он. - Ты поймешь.
Напились сладкой воды, обманули голод плодами - они были вкусные, но все равно не еда - и улеглись отдыхать на нежнейшей травке.
Я медленно опускалась в горячую дрему, все плыло покачивалось, кружилось - и вдруг толчок, холодная острая ясность, я села рывком, открыла глаза и увидела ильфа. Золотисто-зеленая тоненькая фигурка, словно луч, упавший сквозь толщу листвы.
И вовсе он был не человек! Золотистая гладенькая шерстка и огромные ночные глаза. Ни морщинки на тонком лице, но я поняла вдруг, как он стар.
- Тише! - сказал он, - другие меня не видят. Существо без имени, сказал он беззвучно, - не надо меня бояться.
У меня есть имя! сердито подумала я.
Это звук без смысла, как и тот, каким ты зовешь Наори.
Наори?
- Его имя для _т_э_м_и_ Онои, для Отвечающих - Наори. У него много имен, - сказал старик. - У него уже все имена, потому что он - взрослый.
Я смотрю на него и не знаю, что спросить. Слишком много вопросов, они сбились в клубок и мешают друг другу.
- Нет! - сказал он. - Мне некогда отвечать. Я уже не Живущий. Я пришел из Второго Предела, и Общее не помогает мне.
- И ты не боишься?
- Разумный должен делать то, что считает правильным сделать. Общее было неправо - нельзя решать за разумных. Я пришел, чтобы услышать тебя и чтобы дать тебе имя - истинное имя, которое позволит тебе возвращаться. Помолчи, - сказал он, - мне нужно войти.
Он долго молчал, полузакрыв глаза, а потом открыл их и улыбнулся. Но улыбка не тронула тонких губ, она просто повисла вокруг него легким облачком доброты и веселья.
- Бедные дети! - сказал он. - Общее вас боится, потому что не может понять, а вы - только дети. Неужели в том мире, откуда вы пришли, с вами не было взрослых?
Мы не дети! подумала я сердито. А если и дети, то лишь потому, что вы лишили нас мудрости наших предков!
- Но они не были мудрыми, - мягко ответил ильф, и в беззвучном голосе мне почудились печаль и участие. - Они убивали деревья и губили живущих. Они портили горы и делали землю мертвой. Они боялись и убивали.
- И вы загнали нас в горы? Заперли в клетку?
- Мы дали вам богатый обширный край, где было все, что надо для жизни. Мы дали вам время, - сказал старик. - Мы просто хотели узнать, что вы такое и чем вы станете, если вам не мешать.
А мы истребили друг друга...
- Потому, что мы оставили вас без присмотра. Детей нельзя оставлять без присмотра - они еще не разумны и могут себе навредить. Смотри в меня, - сказал он, меня охватило тепло, спокойные, ласковые, золотисто-зеленые волны качнули меня и поставили на песок, и стало так радостно, так легко... - Я дал тебе имя, - сказал мне беззвучный голос, - когда ты станешь взрослой, ты узнаешь его в себе, - и все уже плыло, покачиваясь и кружась, в прохладную зелень, в горячую дрему...
- Ортан! - вскрикнула я в запоздалом испуге. - Ортан, что это было?
- Я не знаю, - сказал он. - Откройся. Дай мне войти.
И совсем как ильф, он молчал, полузакрыв глаза, и лицо его было далеким и непонятным. И, как ильф, он улыбнулся, когда открыл глаза. Это была просто улыбка, улыбка губ, но мне все равно почудилось возле него легкое облачко доброты и веселья.
- Все хорошо, - сказал он. - Общая Память взяла то, что ей надо. Теперь, - сказал он, - нам бы только дойти до моря.
- Это твой друг? Один из тех?..
- Да.
- Он тебе помогает?
- Нет, - сказал Ортан. - Он просто сделал то, что считал правильным. Мне нельзя помогать, - сказал он. - Я выбрал сам и должен сам дойти до конца и принять то, что влечет за собой мой выбор.
- Ортан, значит, нас оставят в покое?
- Нас - да, - сказал он, и лицо его потемнело. - Это хорошо для нас, но плохо для всех людей. У нас не будет права на выбор. Сообитание определит все само, потому что мы неразумны. Поспи, - сказал он. - Мы будем идти без привалов до самой ночи. Завтра нам не удастся много пройти.
И я спросила, уже уплывая в дрему.
- Ортан, а что такое Первый запрет?
- Нельзя убивать взрослых самок, - ответил он неохотно.
Ортан сменил направление и уводит нас на восток. Мы уходим все дальше от прежнего курса; местность меняется, появились холмы и все больше рощ не сказочных рощ-привалов, а самых обычных - из раскидистых растов.
Мы идем и молчим; сегодня легче идти, нет истомы и этой странной тревоги. То, что я наговорила вчера... интересно, он сердится на меня или слова мои для него ничего не значат?
Ортан замер и поднял руку. Он стоит и вслушивается в себя, и лицо его неподвижно, как камень. Вечный серый гранит, неподвластный страстям...
- Норт! - сказал он. - Мы будем драться. Нам повезло: это только луры. Если мы не нарушим закон, может быть, удастся спастись.
- Какой еще закон? - спросил, усмехнувшись, Норт. Кажется, он рад, что удастся подраться.
- Никакого оружия. Только руки и зубы.
- Нич-чего себе! - сказал Норт.
А потом появились звери. Серые хищники, не очень большие, но их было много. Десятка два или три.
- Элура! Возьми Илейну и поднимитесь на холм. Вас не тронут.
Не думая ни о чем, я взяла за руку Илейну и отошла немного назад. Это безумие. Им не выстоять против стаи.
Ортан и Норт стояли плечом к плечу, и я вдруг подумала: а это красиво! Двое сильных мужчин против стаи зверей.
А потом я не думала ни о чем. Серая волна накатилась на них. Налетела, окружила, сомкнулась. Вой, рычание, хриплый визг. И опять, как тогда в горах: как будто что-то взорвалось. Мощное движение, за которым не успевает взгляд, и Ортан уже на ногах, и несколько серых тел распластано на траве. Он повернулся в Норту, ага, вот и Норт на ногах, но тут дело хуже: яркая кровь на куртке, кровь течет по лицу, он шатнулся, но устоял, и опять на них налетела волна, туча серой ярости, воющего безумия.