Нелегкие были дни, я устала, как никогда. Не сам поход - бывало потяжелее. Когда мы отступали от Обсерваты, мы шли по кручам у самой границы снегов - израненные, раздетые, почти без еды, - но там я была не одна...
Илейна и Норт мне не помощь, а Ортан меня тяготит. Я не могу его ненавидеть. Он спас моего отца и спасет нас, но как же мне трудно и тягостно, если он рядом! И только Джер, молчаливый, надежный Джер, моя единственная опора...
- Люди! - сказал с тревогой Ортан. - Близко...
- Засада?
- Нет, - он словно прислушался и добавил: - Это не дафены. Они нас не ждали.
- Нападут?
- Да. Они боятся. Они хотят убить.
Она огляделась, примериваясь к месту. Да, не уйти. Рунги устали, а гнать их придется вверх по склону, и солнце будет быть нам прямо в глаза.
- Джер! - сказала она. - Сэр Норт! К бою! - и сорвала с плеча самострел. Всадники уже выезжали из леса. Двенадцать против троих. Неужели Ортан не будет драться? Но палец уже нажал на спуск, раз и другой, один упал, другой согнулся... усидел, сэр Норт и Джер рванулись с места... эх, зря! Но не вернуть: влетели в кучу, врезались, врубились, связали четверых, а остальные обтекли и мчатся к нам. Один короткий взгляд: Илейна? Ортан? - И все: стрелять, стрелять! Один упал, второй... не успеваю. Жаль.
И тут случилось. Слишком быстро, чтобы понять. Огромное и черное. Возникло впереди, и вражеский отряд разбился, как река о скалы. Крик рунгов, вопли - и они уже бегут назад: отдельно рунги и отдельно люди. И только тут я понимаю: Ортан. Он все-таки вмешался.
Короткий непонятный бой. Сэр Норт и Джер уже додрались - враг сбежал, Джер ранен? Нет, смеется. А Ортан хмурится. Мне трудно рядом с ним. Быть может, я боюсь? Не знаю. Наши здесь. Они отлично дрались. Надо улыбнуться.
Элура улыбнулась и сказала:
- Неплохо, сэр Норт!
- Это не дафены, леди Элура, - важно сообщает мне Норт. Мы едем рядом, Ортан опять умчался, когда его нет, я вытерплю даже Норта.
- Да, - сказала она сквозь зубы, - разбойники, полагаю. Успели проскочить за перевал.
- Леди Элура, - сказал он, положил руку на узду ее скакуна, и пришлось взглянуть на него.
- Ты не сердись, но дело так не пойдет. Нам еще что пути, что драк а ладу нет. Скажи по чести: в чем беда? Я тебя, вроде, ничем не обидел, так за что ты меня невзлюбила? Или, может, не во мне дело, а свары родовые? Вроде я слышал, что Штурманы с Пайлами не ладят.
Он глядел, ожидая ответа, и она угрюмо кивнула. Что я могу ответить? Невзлюбила.
- Господи, леди Элура! - сказал он со смехом, - какой же я Пайл? Батюшка мой только мне и оставил, что меч да имя. Меч-то пригодился...
Она недоверчиво усмехнулась, и он сердить тряхнул головой:
- А что мне от того имени? Пока они были в силе, они нас, голоштанных, за родню не считали. А теперь, как просрали страну, так в меня пальцами тычут: Пайл! Я свою Тиллу держал, пока последний батрак последнюю скотину не увел, сотню добрых бойцов положил, а чего ради? Чтобы всех моих в Регонде побили?
- Я тоже, - тихо сказала Элура. - Мы держали Обсервату, пока весь народ не ушел в Регонду.
- Имя ладно, Мрак с ним! Я его от отца получил, отрекаться не стану. А только до тех Пайлов, до Великих, мне дела нет! Неправильно это, леди Элура, чтобы мне и тут за них отдуваться!
И она улыбнулась.
- Прости, Норт. Ты прав. Все счеты кончились со смертью Улафа и его сыновей.
Едем и болтаем, как двое старых солдат, и теперь я сама не пойму, отчего на него злилась.
- Я еще успел в Регонду - под самый конец. Мы с Каем из Текны зацепились у Грасса. Пять дней держались, все думали: вот-вот подмога явится.
- Я своих сразу повела к Орринде. Понимаешь, Норт, Капитан в этот раз был прав. Без верхних крепостей мы бы Регонду не удержали.
- Ага! Отстоял страну до последнего дома! - хотел сказать кое-что покрепче, но глянул за плечо - на Илейну - и прикусил язык. Элура засмеялась тихонько. Такое мучительное облегчение: часть тяжести вдруг свалилась с души, и теперь я сумею снести эту ношу.
Быстрый понимающий взгляд - и Норт говорит о другом:
- Я и не понял, что там у вас было. Сперва куча, ну все, думаю, приехали - а вдруг никого.
- Ортан. Сорвался и всех раскидал, как сугроб перед домом.
Теперь смеется он. Запрокинул голову и хохочет, как мальчишка:
- А ты боялась! Что я, дурак, с колдунами драться?
Радостный белогривый полет Тарона - яростно-синий, яростно-белый, звонкий, гремящий. Праздничная пестрота полосатых скал, сочная зелень далекого леса - и ожидание. Я не знаю, чего я жду. Это идет не извне, а из меня самого: странное, трепетное ожидание. Словно вся прежняя жизнь ничего не значит, словно вся она была только затем, чтобы оно пришло неизведанное, то, что должно случиться...
Фоил напрягся, застыл в непонятном испуге. Мысль, не ложащаяся в слова. Пестрый бессвязный поток. Спутанные разноцветные тени Трехлунья. Вопли дерущихся этэи, пена, ярость, кровь на белом песке... _Э_т_о_?
Онои, ты не возьмешь ее в Трехлунье!
Онои, не веди их в Мир, ты умрешь!
Онои, я боюсь!..
Перед рассветом, когда спала вода, мы переправились через Тарон. Серое, уже опустевшее небо, ломоть Офены и узенький серпик Мун; родилась вторая луна, мы в пути уже десять дней, - и привычная, давно притупленная боль: как там Орринда? Живы ли те последние, о ком я могу говорить "свои", или стервятники уже раздирают их трупы?
Выше и выше по каменистому склону, подковы высекают искры из серых камней. Только мы четверо, и весь мир против нас...
- Госпожа! - окликает Джер. - Глянь-ка!
Горсть рыжеватых пятен на лысом склоне. Горные козы? У Джера горят глаза, он чуть не пляшет в седле. Стоит, конечно, седельные сумки пусты...
- Смотри! - говорю я. - А вдруг здесь не только звери?
- Людей здесь нет, - ответил Ортан, и я разозлилась: кой Мрак он появляется так бесшумно? И как это он умудрился подкрасться по этим гремящим камням?
- Вот так ты уверен?
- Да. Илирцы дерутся с дафенами, а те, что на нас напали, уже ушли за Тингол.
- Всегда все знаешь?
- Это не я, - спокойно ответил Ортан, и рунг его вдруг обернулся и поглядел на него. Переглянулись - и опять эта досада: что они сказали друг другу без слов?