Эти идеологические расхождения так серьезны, что навести между ними мосты труднее, чем заполнить промежуток между «жесткоумием» и «мягкоумием», хотя и это — непростая задача. И все же, возможно, в словах Филиппа Тойнби о «современных англичанах», о той «неподатливой среде», с которой, как предполагается, должен бороться «Хороший Писатель», брезжит некая надежда. Кто только не называл англичан «неподатливыми»! Это давно уже стало общим местом. Пожалуй, в настоящее время locus classicus(440) этого определения может считаться фрагмент из элиотовских «Четырех квартетов»(1944):
Эту строфу можно сравнить с высказыванием Эдмунда Уилсона из «Замка Акселя»(441). Уилсон считает, что значение слов зависит от «паутины ассоциаций, столь же сложной и в последнем своем смысле столь же загадочной, как и сами наши ум и тело», в то время как использовать слова неизбежно означает «наполнять их собственными пристрастиями, паузами, интонацией». Каждый раз новые «убогие средства», таинственность, суггестия, пустые слова, нагромождаемые друг на друга велением индивидуальной воли… Эти отрывки из Элиота и Уилсона объединяет убеждение в том, что язык настолько сложен, что разумом его не постичь никогда. «Собственные пристрастия» сугубо индивидуальны и являются частным делом говорящего; одному человеку никогда в точности не понять, что имел в виду другой. Как в парадоксе об Ахилле и черепахе, человек может только все ближе и ближе подбираться к тому, что он хочет сказать, но никогда не выразит своей мысли в точности.
Не думаю, что Толкин с этим согласился бы. Он лучше Эдмунда Уилсона знал, как трудно бывает проследить судьбу иного слова, но он знал также, что существует особая техника, особое искусство «охоты за корнями», и в основе этого искусства лежит убеждение Гримма, Вернера, де Соссюра и других филологов старой школы в том, что по крайней мере в области фонологии все люди всегда в точности соблюдали определенные законы, хотя и не осознавали их. Элиот мог не знать, почему он говорит whole, heal, old, elder, а Толкин — знал, и мог убедительно объяснить, почему именно(442). Семантические ассоциации тоже можно проследить, использовать и объяснить другим — см. выше пояснения к словам glamour, spell, bewilderment, panache, worship, luck, doom и так далее[498]. Там, где «лит.» пасовала перед английским языком или ощущала, что он ее не удовлетворяет, «яз.» чувствовал себя по меньшей мере как дома. Толкин не считал, что его «средства» можно назвать «убогими», не соглашался он и с теми, кто считает, что в наше время Дерево Языка обезлистело. Что же касается «неподатливости» современных англичан, то это всего лишь следствие недостатков в образовании, которые делают образованного человека глухим к истории языка — более глухим, чем человек с неиспорченным слухом, который может, сам не зная почему, сказать: «Гарстанг звучит по–северному» или «Названия Бри и Четвуд чем–то похожи». К этому можно добавить только, что тугоухость излечима. Где властвует воля, там путь к победе[499].