Кате от этих взглядов Волка, становилось еще хуже! Они все думали, что она что-то хорошее сделала, а она-то мечтала сбежать из Лукоморья, бросить их и про них забыть. Забыть, затянуть туманом еще несколько полей, а может больше, она же сказочница, с нее и спрос другой. Ой, как стыдно-то! Перед Катиными глазами стоял мох, перепаханный немыслимым усилием друга, который из последних сил, полз ее спасать…
— Опять плачет! — переживал про себя Баюн. — Да что же ее так расстроило? — он считал, что понимает Катю отлично, и никак не мог дождаться, когда сможет с ней поговорить и выяснить, что же с ней случилось, и почему она в таком настроении.
— Волк, а Волк, ты что-нибудь помнишь? Может, там еще кто-нибудь был и Катю огорчил? — потеребил Баюн бурую шерсть.
— Ничего такого я не видел, и более того, ничего и не чуял, — озадаченно отвечал Волк. — Сам не могу понять. Она же молодец просто, умница! Это же надо, войти в туман, в незнакомом лесу, ничего не зная про сказку, ее найти, понять, что это она самая, да еще уж такую старую, про нее совсем мало кто слышал, даже Катина бабушка вряд ли ее знает. А про лебедей я совсем молчу. Они так и не поняли, ни что в них прилетело, ни куда девочка делась. Ой, от Яги им достанется! Так чего же она такая расстроенная? — тут Волк сразу пожалел, что про Ягу сказал, потому что Баюн начал распушаться и звереть на глазах, задел когтями Сивку и тот чуть не сбросил Кот на землю.
— Я не знаю, что я ней сделаю!!! — вопил Кот, уже долетев до Дуба и войдя внутрь. К Кате на руки с дубовой ветки кинулся Дубок, обнял ее палец, на большее не хватило лапок, и юркнул в сумку, решив про себя, что теперь точно никуда от нее не уйдет, он-то мог бы хоть острием грифеля лебедя уколоть! А так Катя вовсе без защиты осталась.
А внутри мебель вовсю уворачивалась от разъяренного Баюна. Кот накрутил себя до мартовского кошачьего воя и метался, пытаясь придумать для Яги достойную месть. Он бы метался и дальше, но наткнулся на Катерину.
— Кот, я тебя очень люблю, но Яга права! — твердо сказала Катя.
Баюн выглядел так, как будто на него вылили бочку ледяной воды.
— Чаво? — растерявшись, Кот утратил свое правильное произношение.
— Я не на экскурсию сюда пришла. Тумана очень много, даже там, где мы летели, а это от Дуба совсем рядом. А что дальше? Все затянуто? Да? — Катя смотрела строго. — Кот, что там дальше? Что ты видел в зеркальце?
Вздыбленная шерсть Баюна опала, искры на ней погасли, когти втянулись. Кот выглядел усталым, несчастным и облезлым.
— Баюшенька, прости меня, я же понимаю, что ты меня оберегаешь, и защищаешь, что вы все меня спасаете. — Катя кинулась к Коту, и гладила острые серые уши и круглую голову с проплешиной, оставленной лебединым клювом. На Волка она даже смотреть не могла, так стыдно было. — Но я так не могу. Надо мне что-то делать, а не вами закрываться.
— Нет, Катюша, Яга не права, — голос Сивки, который говорил не очень-то часто, заставил Катю обернуться. — Тумана много, я сам видел, да и ты видела, но ты для нас очень важна. Кроме того, что мы тебя просто любим, ты действительно можешь сделать то, что не может никто из нас. Никто не бросает полководца в лобовую атаку. В битве при Куликовом поле, князя Дмитрия Донского в поединок с Челубеем, лучшим воином Мамая, не пустили, хоть он и рвался. От князя, зависела вся остальная битва. Если бы он погиб или его бы сильно ранили, битва была бы проиграна. На поединок отправился инок Александр Пересвет. Победил, но погиб. А князь остался жив и выиграл битву! Так что украсть тебя и швырнуть в туман к сестре Яги, было огромной глупостью! — Сивка подошел к Кате и положил тяжеленную голову ей на плечо. — Не торопись, послушай Кота.
Катя обернулась посмотреть на Баюна и увидела, что он опять принял свой обычный самоуверенный кошачий вид, и начал вылизываться, исправляя урон, нанесенный лебедиными клювами. — Да, вот меня лучше слушай, я умный!!! — скромно провозгласил Кот. — А что тебя так расстроило? Ты плакала все время, — решился спросить Баюн, но ответила не Катя, а Волк.
— Я понял что. Это я ее расстроил! Я ее разочаровал, я не смог ее защитить, я сдался. — Волк тяжело встал, повесив голову, и едва волоча лапы поплелся к выходу из горницы.
Катерина вообще не собиралась рассказывать о том, как она дрожала под кустом никому, кроме мамы. Она мечтала, как доберется домой и выплачется. Но, услышав, как неправильно Волк понял все произошедшее, смолчать уже не смогла, и крикнула сквозь слезы: