— Я ходила в баню, Дай-тян. Мне очень жаль, что я опоздала. Я думала, ты спал, и было очень холодно, поэтому я задержалась.
— Я боялся. Я боялся, — сказал Дайсукэ, в глазах его вновь закипали слезы. — Я хочу к мамочке.
Она не могла взглянуть в лицо Харуки. Он еще не снял пиджак. Дайсукэ подошел к ней, оставив Харуки за кухонным столом собирать посуду.
— А-тян чистая. У нее была ванна. — Дайсукэ речитативом повторял и повторял строку, которую произносил обычно после ее возвращения из бани.
— Ты устал? — спросила она.
— Нет.
— Хочешь, чтобы я почитала тебе?
— Да.
Харуки оставил их в гостиной с книгой о старых поездах, и она кивнула ему, когда он сказал спокойной ночи, перед тем как пошел спать.
7
Йокогама, март 1976 года
Уходивший на пенсию детектив не успел завершить отчет о самоубийстве, и тот попал на стол Харуки. Двенадцатилетний корейский мальчик по имени Тэцуо Кимура спрыгнул с крыши жилого дома. Мать билась в истерике и не могла говорить, но родители готовы были встретиться с Харуки вечером. Они жили недалеко от Чайнатауна. Отец работал сантехником, а мать — на перчаточной фабрике. Помимо погибшего мальчика в семье было две дочери.
Еще перед дверью квартиры Харуки почувствовал знакомые запахи чеснока, грибного соевого соуса и острого корейского[31] мисо-супа. Все жильцы шестиэтажного здания, принадлежащего корейцам, и сами были корейцами. В главной комнате отец, одетый в чистый комбинезон рабочего, сидел, скрестив ноги, на синей напольной подушке. Мать принесла поднос с чашками и завернутыми в тонкую бумагу печеньями-конбини.[32] Отец держал на коленях переплетенную книгу.
Харуки вежливо, двумя руками, вручил отцу визитную карточку, а затем сел на подушку. Мать налила ему чашку чая и опустилась на колени.
— У вас не было возможности это увидеть. — Отец передал книгу Харуки. — Вы должны знать, что произошло. Эти дети должны быть наказаны.
Отец, длинноволосый мужчина с оливковым цветом лица и квадратной челюстью, не смотрел в глаза Харуки. Книга оказалась школьным альбомом. Харуки открыл его на странице, отмеченной закладкой. Там оказались строки и столбцы черно-белых фотографий учеников, все в форме, некоторые улыбаются. Он сразу заметил Тэцуо, который унаследовал материнское длинное лицо и маленький отцовский рот — хрупкий мальчик с тонкими плечами. На странице было несколько рукописных фраз, прямо поверх лиц на фотографиях.
«Тэцуо — удачи в старшей школе. Хироши Нода».
«Ты хорошо рисуешь. Каяко Мицуя».
Харуки, должно быть, выглядел смущенным, потому что не заметил ничего необычного. Отец попросил его перевернуть наклеенный листок бумаги.
«Сдохни, корейский урод».
«Прекратите обирать других. Корейцы разрушают эту страну».
«Бедняки вонючие».
«Если убьешь себя, в нашей школе в следующем году будет одним грязным корейцем меньше».
«Ты никому не нравишься».
«Корейцы — смутьяны и свиньи. Убирайся к черту».
«От тебя воняет чесноком и мусором!!!»
«Если бы я мог, я бы отрубил тебе голову, но не хочу пачкать свой нож.»
Почерки выглядели разными и явно измененными. Наклон менялся внутри фразы, писавшие хотели остаться неизвестными. Харуки закрыл альбом и положил рядом с собой на чистый пол. Сделал глоток чая.
— Ваш сын не упоминал, что другие школьники оскорбляли его?
— Нет, — быстро ответила мать. — Он никогда не жаловался. Никогда.
Харуки кивнул.
— Дело не в том, что он был корейцем. Такого рода вещи давно исчезли. Теперь все лучше. Мы знаем много добрых японцев, — сказала мать.
Электрический вентилятор, стоявший на полу, обдавал его постоянным потоком теплого воздуха.
— Вы уже говорили с учителями? — спросила мать.
Отставному детективу учителя сказали, что мальчик отлично учился, но был слишком тихим.
— Дети завидовали ему, потому что он умнее. Мой сын научился читать в три года, — сказала мать.
Отец вздохнул и осторожно положил ладонь на руку жены, и она замолчала.
— Прошлой зимой Тэцуо спросил, может ли он бросить школу и работать в овощном магазине у его дяди, — сказал отец. — Это небольшой магазин возле маленького парка вниз по улице. Мой брат искал мальчика, чтобы складывать использованные коробки и сидеть за кассой. Тэцуо сказал, что хочет работать на него, но мы сказали нет. Никто из нас не закончил среднюю школу, и мы не хотели, чтобы он ушел. Он так хорошо учился. Моя жена хотела, чтобы он получил в будущем хорошую работу, занимался электроникой. — Отец накрыл голову большими, грубыми руками. — Работа в подвале продуктового магазина. Подсчет запасов. Знаете, это нелегкая жизнь… А он был талантлив. Он прекрасно рисовал. Он умел делать многое, о чем мы понятия не имели.
31
Корейский мисо-суп
32
Конбини — сеть магазинов быстрого самообслуживания в Японии и Корее. Скорее всего, тут имеются в виду традиционные корейские сладости, изготавливаемые специально для этих магазинов.