— Все в порядке, — тихо сказал ей Хансо и отпустил высокого школьника.
Двое других торопливо положили дыню и куски хвостов обратно в корзины.
— Нам очень жаль, — повторили они, низко кланяясь.
— Никогда больше не приходите сюда. Вы понимаете, тупоголовые? — сказал Хансо по-японски, улыбаясь, чтобы Сонджа не поняла, что он угрожает.
Мальчики снова поклонились. Высокий немного описался. Они пошли в сторону города. Сонджа опустила корзины на землю и всхлипнула. Хансо осторожно потрепал ее по плечу.
— Ты живешь в Йонгдо?
Она кивнула.
— Твоя мать владеет пансионом?
— Да, господин.
— Я отвезу тебя домой.
Она покачала головой.
— Я и так доставила вам беспокойство. Я могу добраться домой сама. — Сонджа не решалась поднять голову.
— Послушай, ты должна быть осторожна, не следует путешествовать в одиночку или выходить из дома поздно вечером. Если идешь на рынок самостоятельно, держись главной дороги. Всегда оставайся среди людей. Сейчас они ищут девушек.
Она не понимала, о чем он говорит.
— Колониальное правительство. Они отправляют девушек в Китай, для солдат. Не ходи ни с кем, если тебя позовут. Это может быть какой-то кореец, женщина или мужчина, они будут обещать хорошую работу в Китае или Японии. Это может быть даже кто-то из знакомых. Будь осторожнее, и я не имею в виду этих глупых мальчишек. Они просто скверные дети. Но даже они могут причинить боль, если ты не будешь осторожна. Понимаешь?
Сонджа не искала работу, и она не понимала, почему он рассказывал ей об этом. Никто не предлагал ей работу вдали от дома. И она никогда не оставит мать, но он был прав. Женщину так легко опозорить. Она слышала, что знатные девушки прятали серебряные ножи в блузках, чтобы защитить себя или совершить самоубийство, если будут обесчещены. Хансо протянул ей носовой платок, и она вытерла лицо.
— Тебе пора домой. Твоя мать будет волноваться.
Хансо проводил ее до парома. Сонджа поставила корзины на пол и села. Кроме нее, было только два других пассажира. Сонджа поклонилась. Ко Хансо снова наблюдал за ней, но на этот раз выражение его лица было другим; он выглядел обеспокоенным. Когда паром отошел от берега, она поняла, что не поблагодарила его.
5
Когда Ко Хансо провожал ее до парома, у Сонджи появилась возможность присмотреться к нему, не отвлекаясь. Она даже могла почувствовать его запах — ментоловый аромат помады, с помощью которой он аккуратно укладывал черные волосы. У Хансо были широкие плечи, плотный сильный торс крупного мужчины и не слишком длинные ноги, но приземистым его никто бы не назвал. Вероятно, Хансо был ровесником ее матери, а той исполнилось тридцать шесть лет. Загорелый лоб его прорезали первые морщины, а на острых скулах проступали бледные коричневатые пятна и веснушки. Узкий нос с горбинкой придавал ему сходство с японцами, а вокруг ноздрей можно было заметить сеточку тонких разорванных капилляров. Темные глаза казались скорее черными, чем карими, они поглощали свет, как будто терявшийся в глубоком туннеле, и когда он смотрел на нее, Сонджа испытывала непривычное и тревожное ощущение в животе. Костюм Хансо, сшитый в западном стиле, поражал элегантностью и чистотой; в отличие от одежды постояльцев пансиона, он не пах трудовым потом или морем.
На следующий рыночный день она заметила его среди брокеров и подождала, пока он тоже не увидел ее. Она поклонилась ему, и Хансо слегка кивнул, а затем вернулся к своим делам. Сонджа отправилась за покупками, но когда пошла к парому, он догнал ее.
— У тебя есть время? — спросил он.
Она расширила глаза. Что он имел в виду?
— Просто поговорить, — ответил он на ее невысказанный вопрос.
Сонджа всю свою жизнь провела среди людей. Она никого не боялась и не испытывала неловкости при посторонних, но рядом с ним не находила нужных слов. Ей было трудно в его присутствии. Сонджа сглотнула и решила говорить с ним так же, как с постояльцами; ей шестнадцать лет, она уже не робкий ребенок.
— Спасибо за вашу помощь.
— Не за что.
— Я должна была сказать это раньше. Спасибо.
— Я хочу поговорить с тобой. Не здесь.
— Где? — Она тут же подумала, что нужно было спросить — почему.
— Я приду на пляж позади твоего дома. Рядом с большими черными скалами — во время отлива. Вы там в бухте стираете. — Он словно хотел показать ей, что кое-что знал ее жизни. — Ты сможешь прийти одна?