Грустное выражение лица Чанджин не изменилось.
— Аджумони, вы верите в Бога?
Она покачала головой.
— Мой муж говорил, что христиане неплохие люди. Некоторые из них были патриотами, боролись за независимость. Так?
— Да, мои учителя в семинарии в Пхеньяне боролись за независимость. Мой старший брат погиб в 1919 году.
— Вы тоже занимаетесь политикой? — Она встревожилась; Хуни говорил, что им следует избегать таких людей, потому что это опасно для всех. — Ваш брат?
— Мой брат Самоэль был пастором. Он привел меня ко Христу. Мой брат был прекрасным человеком. Бесстрашным и добрым.
Чанджин кивнула. Хуни хотел независимости для Кореи, но он считал, что человек должен в первую очередь заботиться о своей семье.
— Мой муж не хотел, чтобы мы следовали за кем-либо, ни за Иисусом, ни за Буддой, ни за императором или даже корейским лидером.
— Я понимаю.
— Происходит так много ужасного.
— Бог управляет всем, но мы не понимаем его мотивов. Иногда мне тоже не нравится происходящее вокруг. Это огорчает.
Чанджин пожала плечами.
Исэк видел, что Чанджин погружена в свои заботы, и ему пришло в голову, что она и ее дочь не могут любить Бога, если совсем не знают Его.
— Мне жаль, что вы страдаете. Я не родитель, но я думаю, что родители часто испытывают боль.
— Я рада, что сегодня у вас была возможность немного погулять, — сказала она.
— Если вы не верите, я понимаю, — сказал он.
— Ваша семья соблюдает все обряды? Вы поминаете покойников?
— Нет. — Исэк улыбнулся. — Никто в нашей семье не поклоняется мертвым. Мы протестанты, наша вера чиста.
— Мой муж считал, что лишние ритуалы не нужны. Он мне так сказал, но я все еще готовлю его любимые блюда и ухаживаю за его могилой. Я делаю это для своих родителей и для его отца и матери тоже. Его родители думали, что это важно. Они были очень добры ко мне. Я очищаю их могилы, и могилы всех моих покойных детей. Я говорю с мертвыми, хотя не верю в призраков. Но это заставляет меня чувствовать себя лучше, словно они все еще рядом. Возможно, именно это и есть Бог. Но если бы Бог был добр, он не допустил бы смерти моих детей. Я не могу в это поверить. Мои дети не сделали ничего плохого.
— Согласен. Они не сделали ничего плохого. — Он задумчиво посмотрел на нее. — Но Бог, который сделал бы все, что мы считали правильным и добрым, не был бы создателем вселенной. Он был бы нашей марионеткой. Он не был бы Богом.
Чанджин почувствовала странное спокойствие.
— Если Сонджа поговорит с вами, наверное, это поможет. Я не знаю, как, но, возможно, станет лучше.
— Я попрошу ее пойти со мной завтра на прогулку.
Чанджин повернула к дому, и Исэк последовал за ней.
8
Закончив письмо брату, Исэк поднялся из-за низкого стола и открыл узкое окно в передней комнате. Он глубоко вдохнул свежий воздух. Боли в груди не было. На протяжении всей его жизни окружающие твердили ему о ранней смерти. Он болел с младенчества, и на протяжении всей юности страдал от болей в легких, сердце и желудке. Когда Исэк окончил семинарию, он даже удивился, что все еще жив. Как ни странно, разговоры о неизбежной смерти не обескуражили его. Собственная хрупкость укрепила его убежденность в том, что он должен послужить чему-то или кому-то.
Его брат Самоэль, старший сын, никогда не болел, но умер молодым. Колониальная полиция после ареста жестоко избила его, и он этого не пережил. Исэк решил тогда, что будет жить теперь с большей отвагой. Он провел молодость в доме, с семьей и наставниками, а здоровее всего чувствовал себя, когда посещал семинарию или служил пастором. Самоэль дарил всем сияющий свет — в семинарии и в церкви, и Исэк верил, что его покойный брат нес его теперь на своей спине, защищал, как часто делал, когда Исэк был маленьким.
Средний брат Пэк Ёсоп не был таким религиозным, как Самоэль или Исэк. Ему никогда не нравилась школа, и при первой возможности он уехал в Японию в поисках другой жизни. Теперь он работал мастером на заводе в Осаке. Он вызвал к себе Кёнхи, любимую дочь друга семьи, и они поженились в Японии. Детей у них не было. Ёсоп хотел, чтобы Исэк приехал в Осаку и стал пастором в местной церкви. Исэк был уверен, что Ёсоп поймет его решение жениться на Сондже. Ёсоп был открытым и щедрым.
Исэк взял конверт и надел пальто. Он поднял поднос для чая и донес его до порога кухни. Ему неоднократно напоминали, что не нужно самому относить поднос, но Исэк хотел хоть немного помочь женщинам, которые непрестанно работали.