— А еда?
— Ху готовит для нас на плите в задней части дома. Там есть раковина с проточной водой. К счастью, миссионеры обо всем позаботились.
— У вас нет семьи? — спросил Исэку Йоо.
— Моя жена умерла через два года после того, как мы прибыли в Осаку. Пятнадцать лет тому назад. У нас никогда не было детей. — Йоо добавил: — Но Ху для меня стал сыном. Он мое благословение, а теперь вы приехали, чтобы порадовать нас обоих.
Ху покраснел, довольный словами наставника.
— Как у вас с деньгами? — спросил Йоо.
— И я хотел бы поговорить с вами об этом, — сказал Исэк, неуверенный, стоит ли ему обсуждать свои дела в присутствии Ху, однако понимая, что Ху служит для пастора глазами.
Йоо поднял голову и заговорил деловито, как настоящий коммерсант:
— Твоя заработная плата будет составлять пятнадцать иен в месяц. Этого недостаточно даже для одного человека. Мы с Ху не получаем зарплату вообще, только расходы на проживание. Кроме того, я не могу гарантировать эти пятнадцать иен. Канадские церкви присылают нам некоторую поддержку, но она приходит нерегулярно, а прихожане бедны и много дать не могут. С тобой все будет хорошо?
Исэк не знал, что сказать. Он понятия не имел, сколько должен вносить за проживание у брата. Не знал даже, как спросить его об этом, как обсуждать с ним средства на существование его самого, а также его жены и ребенка.
— Может ли твоя семья помочь? — Йоо отчасти рассчитывал на это, приглашая Исэка. Ему сказали, что молодой пастор даже не спрашивал о зарплате, когда соглашался поехать в Осаку.
— Я… Господин, я не могу просить брата о помощи.
— Почему?
— Наши родители в последнее время продавали земли, чтобы платить налоги, и сейчас все очень сложно. Мой брат посылает им деньги. Я полагаю, что ему приходится также поддерживать семью жены.
Йоо кивнул. Этого он не ожидал, хотя следовало. Семья Исэка ничем не отличалась от других, оказавшихся в зависимости от колониального правительства. С потерей зрения Йоо остро нуждался в образованном пасторе, знающем корейский и японский, способном помочь ему с написанием проповедей и административными делами.
Ху собрал опустевшие чаши со стола.
— Господь всегда обеспечивал нас, — сказал юноша.
— Да, мой сын, ты хорошо говоришь. — Йоо улыбнулся подопечному, подумав, как хотел бы дать ему образование. — Мы найдем способ решить проблемы. Должно быть, мои слова огорчают тебя. — Теперь его тон снова был мягким, как в разговоре с девушкой.
— Я благодарен за эту работу, господин. Я поговорю с семьей. Ху, конечно, прав, Господь обеспечит нас, — сказал Исэк.
— Это все, что я хотел услышать. Велика твоя верность Господу! — Голос пастора Йоо зазвучал торжественно и звонко: — Господь послал тебя нашей церкви. Конечно, Он позаботится обо всех наших материальных нуждах.
15
Лето пришло быстро. Солнце в Осаке стало жарким, и высокая влажность замедляла и без того тяжелые движения Сонджи. Однако работала она легко, и в ожидании ребенка они с Кёнхи должны были заботиться только о себе и о своих мужьях, которые не приходили домой до позднего вечера. Исэк проводил долгие дни и вечера в церкви, обслуживая потребности растущей общины, а Ёсоп днем управлял фабрикой бисквитов, а вечерами ремонтировал машины на фабриках в Икайно за дополнительные деньги. Ежедневные хлопоты по приготовлению пищи, стирке и уборке на четверых были значительно менее обременительными, чем забота о пансионе. Жизнь Сонджи казалась ей роскошной по сравнению с прежними днями в Пусане.
Ей нравилось проводить время с Кёнхи, которую она называла сестрой. За два коротких месяца женщины подружились — к неожиданной радости для обеих. Кёнхи больше не оставалась в одиночестве, и Ёсоп радовался, что Исэк привел в дом девушку из пансиона.
Кёнхи и Ёсоп оставались бездетными, но Кёнхи не теряла веры. У библейской Сары ребенок родился в старости, и Кёнхи не верила, что Бог оставил ее. Благочестивая женщина помогала бедным матерям в церкви, была бережливой домохозяйкой. Купить дом в Икайно придумала именно Кёнхи: деньги отца Ёсопа в сочетании с ее приданым давали такую возможность. «Зачем нам платить постоянную аренду?» — сказала она. Кёнхи строго держалась в рамках бюджета, и потому они могли отправлять деньги родителям Ёсопа и ее собственным — обе семьи потеряли всю свою пахотную землю.
Мечта Кёнхи заключалась в том, чтобы организовать собственный бизнес: продавать кимчи[9] и соленые огурцы на крытом рынке возле станции Цурухаси, и когда в доме появилась Сонджа, она наконец смогла с кем-то поделиться своими планами. Ёсоп запрещал ей работать. Ему нравилось возвращаться домой и отдыхать, пока красивая домохозяйка готовила ему ужин. Он был убежден, что работа — удел мужчины. Каждый день Кёнхи и Сонджа готовили три трапезы: традиционный завтрак с супом, обед для мужчин, который те брали с собой на работу, и горячий ужин. Климат здесь был не такой холодный, как в Пхеньяне, и Кёнхи приходилось часто готовить, чтобы продукты не пропадали.
9
Кимчи, или кимчхй