— Да, конечно. Брат взял деньги в долг, чтобы помочь мне. Сонджа продала часы, чтобы оплатить этот долг. Он сделал это, чтобы помочь нам добраться сюда, и как он мог собрать эти деньги так быстро? Мне следовало подумать об этом раньше. Я был наивным, как обычно, а брат заботился обо мне. К сожалению, Сондже пришлось продать часы, но она поступила правильно, заплатив наш долг. Я скажу ему все это, сестра. Пожалуйста, не надо волноваться.
Кёнхи кивнула, испытывая облегчение.
Сонджа почувствовала острый спазм, она со стоном согнулась. Теплая вода потекла вниз по ее ногам.
— Должен ли я позвать акушерку? — спросил Исэк.
— Сестра Окья живет через три дома от нас, на той же стороне улицы, — сказала Кёнхи, и Исэк выбежал из дома.
— Все в порядке, все в порядке, — бормотала Кёнхи, крепко сжимая руку Сонджи. — Это роды. Женщины страдают, дорогая моя Сонджа. Мне так жаль, что тебе больно. Господи, дорогой Господь, пожалуйста, помилуй и помоги ей.
Сонджа прижалась к ее юбке и припала к ней ртом, чтобы не кричать. Она кусала грубую ткань и громко стонала.
Сестра Окья, повитуха, была пятидесятилетней кореянкой из Чеджу, которая приняла большинство детей в этом районе. Хорошо обученная родной теткой, Окья содержала собственных детей за счет своей работы. Ее муж приносил семье не больше пользы, чем мертвый, хотя был жив и несколько раз в неделю появлялся в своем доме пьяный до бесчувствия. Когда Окья не принимала роды, она ухаживала за детьми соседок, которые работали на фабриках и на рынке.
На этот раз роды прошли легко. Мальчик был длинным и хорошо сформированным. Хотя женщина рожала в первый раз, все произошло быстро, и, к счастью для повитухи, ребенок появился на свет не в середине ночи, но настолько вовремя, чтобы всего лишь прервать приготовление ужина. Сестра Окья надеялась, что ее невестка, жившая с ней в одном доме, тем временем не сожгла в очередной раз ячмень.
— Тс-с-с… Все хорошо, все уже закончилось, — сказала Окья роженице, которая все еще плакала. — Мальчик сильный и красивый. Посмотрите на его черные волосы! Вы должны немного отдохнуть. Скоро придется кормить ребенка, — сказала она, прежде чем уйти.
Встав, Окья потерла занемевшие колени и голени, не спеша, чтобы у семьи было время для приготовления денег на оплату ее трудов. Кёнхи достала кошелек и подала сестре Окье три иены, которые повитуху явно не впечатлили.
— Будут вопросы, просто позовите меня.
Кёнхи поблагодарила ее; она чувствовала теперь и себя отчасти матерью. Ребенок был красивый. Ее сердце заныло при виде маленького детского лица и ярких сине-черных глаз. Она подумала вдруг о библейском Самсоне.
После того как Кёнхи вымыла ребенка в тазике, в котором обычно солили капусту, она передала завернутого в чистое полотенце младенца Исэку.
— Ты отец, — с улыбкой сказала Кёнхи. — Он красивый, не правда ли?
Исэк кивнул, чувствуя себя более довольным, чем он себе представлял.
— А я должна приготовить суп для Сонджи. Ей нужен хороший суп.
Сонджа уснула, и Кёнхи оставила Исэка с ребенком в передней комнате. На кухне Кёнхи замочила высушенные водоросли в холодной воде, молясь тем временем о том, чтобы ее муж поскорее пришел домой.
Утром все в доме было иначе. Кёнхи не спала. Ёсоп так и не пришел накануне. Исэк тоже пытался не спать, но она заставила его заснуть, потому что он должен был следующим утром читать проповедь и работать в церкви, ведь наступало воскресенье. Сонджа так крепко спала, что даже храпела, теперь она проснулась и накормила ребенка; мальчик уверенно припал к ее груди. Кёнхи убралась на кухне, приготовила завтрак и достала заранее сшитые рубашки для ребенка, ожидая Ёсопа. Каждые несколько минут она смотрела в окно.
Ёсоп вошел в дом, когда Исэк заканчивал завтракать, от него пахло табаком, но выглядел он спокойным. Как только Кёнхи увидела его, она ушла на кухню, чтобы позавтракать самой.
— Брат. — Исэк встал. — С тобой все в порядке?
Ёсоп кивнул.
— Ребенок родился. Это мальчик, — с улыбкой сказал Исэк.
Ёсоп сел на пол перед обеденным столом из акации — одной из немногих вещей, которые он привез из дома. Он коснулся деревянной поверхности и подумал о своих родителях.
Кёнхи поставила перед мужем поднос с едой.
— Я знаю, что огорчила тебя, но ты должен поесть и отдохнуть, — сказала она, похлопывая его по спине.
Исэк сказал:
— Брат, мне жаль, что так случилось. Сонджа очень молода, и она беспокоилась за всех нас. Долг действительно мой, и…