Звенела рында на «Миране», лязг от
Цепи якорей. И вскоре занято у мола местечко
Стало кораблей. И понесли на берег вещи, тюка, корзины,
Короба, с едою разного засола. А док орал на слуг зловеще, да бранью
Гнал на брег раба. Не станет же он бить при людях, он не нуждался
В этих судьях. И с судна всех ссадив на мол, команда с борта
Помахала. И бриг назад в свой порт пошёл,
Отчалив ночью от причала.
IX
Направляясь в тёмный дом
За друг дружкой по тропинке, слуги
С грузом шли гуськом. Жутковато было Динке,
В окнах тусклая луна оком злобным отражалась. Была
В движенье и стена. Усадьба призрачной казалась, коль облаков
Гуляла тень. Но шумели дерева, цвела душистая трава, и их осветит
Завтра день. Здесь климат мягче был, другим. Хоть что-то было
Здесь благим, хоть что-то радовало душу. Ведь далеко не
Романтично представляла Дина сушу, но так, как
Было ей привычно. Землёю мглы и частых
Ливней, сырость, хлад, на
Скалах иней.
Но гостей не в дом он
Вёл, ещё было одно дело. Громко требуя
Огня, док сперва в конюшню шёл. У него душа болела
Первым делом за коня. Так и стал соседом он
Ещё трёх слепых лошадок. Дина ж
Еле скрыла стон.
Дина
– Отчего слепые кони?
Клок
– Наказание для самок, убегали раньше пони.
В душе последние остатки сострадания к убийце
Испарили эти самки. Коль для мук нужны сестрицы,
И зренье роскошь для зверья.
Дина
– Вы прозорливы, милый док,
Чем подкупаете меня. Пока обыщешь островок,
Немало ценного покоя отымут взбалмошные пони. Зато
Теперь смиренна тройня. Ах, легкомысленные
Сони! А кто ухаживал за ними, за
Незрячими больными?
Клок
– Об этом после, дорогая. Идёмте в дом, уже так поздно.
По глоточку, может, чая?
Дина
– Нет! Ну что вы? Несерьёзно. Сейчас мне нужен лишь покой,
Со сном не жажду я борьбы.
И в дом вошли они большой, где суетились уж рабы.
Клок
– Ну, прошу, располагайтесь, любая комната для Вас.
Из трёх на выбор, всё для дам-с.
Дина
– Скрыть от меня? И не пытайтесь. Ведь я заметила четыре.
Клок
– Она светлее и пошире.
Но стоит братца обижать? Пусть и ему да
Будет сладость! Ещё одно должны Вы знать. Этаж второй,
Он не жилой. Там будем с Вами, моя радость,
Экспериментировать порой.
И за радушия поток вновь благодарность слышит док.
X
Ну а утром все проснулись, наведя в красе порядок.
А затем, вкушая завтрак, Дина с Ником поперхнулись,
Посмотрев в окно по ходу на чудесную природу.
Ник
– Её же не было вчера! Сударь, изгородь откуда?
Клок
– Трудились слуги до утра.
И в том моё было участье. Чтоб никакая там
Приблуда своим визитом докучать не посмела без согласья.
Проситься надо и стучать! Я не пугаю вас, учтите, но
Опасаюсь не напрасно. Вы по ночам не выходите,
Ведь здесь, друзья, не безопасно.
Ник
– И кто же жути здесь наводит?
Клок
– То, не известный «Некто» бродит. Я отдохну немного, леди,
Усталость что-то накопилась. Но вечерком поставим сети.
А Вам рыбачить приходилось?
Ник
– А Вы научите меня. Ловить кролей я только мог,
Раскинув сети на поля.
Но кашлянув, хозяин смолк, и
Не сказав ни слова деве, ушёл в каком-то
Тайном гневе. И вновь свободные друзья пошли
Проведать короля. А он задумчиво стоял, переводя свой
Взгляд унылый. Рассказ увеченных внимал, великой жалостью
Томимый. И тоже плакал с ними сам, пытаясь боль унять слезами. И, всех Назвав по именам, ласкал их нежными словами: «Не горюйте только звери, Всё исправлю, всё отлажу. Как в страну открою двери, всю бедовую
Поклажу здесь оставите навечно. Не обидят пони больше, ждёт
Лесной вас тёплый город. И придётся жить беспечно, как
Ворвется в гомон общий развесёлый, звонкий
Цокот. А пойдёмте вместе к морю,
И поход я наш ускорю.»
И Ник провёл через портал за королём слепых лошадок.
Смотрел и, думая, молчал. А пони ели, отойдя, найдя
На склоне вкусных травок.
Дина
– Тебе секрет открою я. Морских мне вод не приходилось
В жизни видеть своей скудной. Но вот узрела и влюбилась,
И будет с ним разлука трудной.
король
– Прелестно море в ясную погоду,
Ласкает брег его волна. Как бы за зимнюю
Невзгоду молить прощение вольна. Когда б, летя с
С земель туманных, забыв измену «морячок», с просторов юга
Необъятных любви подносит ей поток. Нагонит тучи в жарком дне, коль Править ливнями он в праве. Но опостылит с ним волне, нет постоянства ж
В её нраве. И подтвердил рассказ бы мой, не веря взбалмошной блуднице, Утёс – старинный часовой, лишь зная временный покой, служа в стране