Жуков и Коробочкин рассказывают, то и дело поправляя и дополняя друг друга:
– Мы сидим, молчим – вроде бы как посторонние, нас не спрашивают. А Петька слушал-слушал да как вскинется: «А к нам? – говорит. – К нам приедут?» Лучинкин ему: «У вас пока нет пионерского отряда». А Петька: «Так мы что, хуже буржуев?» Они все засмеялись, а потом товарищ Лучинкин говорит своим… ну, тем, кто там к нему пришел: «У них (это у нас, значит) хорошая обстановка. И дисциплина. Предлагаю подумать». И потом нам говорит: «Езжайте, – говорит, – ребята, а мы тут подумаем и вам сообщим».
На лице у Петьки – смесь гордости и испуга. Кажется, он сейчас и сам с трудом верит, что он так храбро разговаривал там, в Ленинграде, и не где-нибудь, а в бюро пионеров.
– Как думаете, Семен Афанасьевич, пришлют к нам? – спрашивает Король.
– Думаю, могут прислать. Если пришлют, очень хорошо. Только надо помнить: этим ребятам нужен большой отдых. В Германии сейчас трудно. А они к тому же дети безработных. Значит, и холодали и голодали.
– А говорить-то с ними как? – озабоченно спрашивает Коробочкин.
– Если француз или немец – не беда. Софья Михайловна знает немецкий, Галина Константиновна – французский.
– Чудно! – вздыхает кто-то.
– Что ж чудного? Вот с осени и вы начнете учить немецкий.
– У-у! Я учил, было дело! – смеется Коробочкин. – Вас ист дас – тинтенфас! Ничего не получится!
– Я немного знаю немецкий, – говорит вдруг Репин.
Король смотрит на него ненавидящими глазами, с презрением, с отвращением, словно перед ним и не человек даже.
– Ты! Ты им такого наговоришь…
И, весь потемнев, поворачивается и уходит.
– Это очень важно, Андрей, – спокойно говорит Софья Михайловна. – Если ты только не позабыл. Язык забывается очень быстро.
– Я с детства… нет, я хорошо помню. Я от нечего делать себя проверял много раз, – так же спокойно, словно здесь и не было никакого Короля, отвечает Андрей.
34. КУКША – ПТИЦА СУХОПУТНАЯ
Что ни день, то новости.
Пришла телеграмма от Лучинкина: если мы не возражаем, то двое детей из Германии пробудут у нас около месяца. Надо бы запросить отдел народного образования, но мы тут же, еще не спрашивая, не раздумывая, дали ответную телеграмму: конечно, не возражаем! Рады! Ждем! Встретим!
А на другой день мы чуть свет отправились в лес – разведчики, Король и я.
Миновали парк, березовую рощу. Потом пересекли проселочную дорогу – и вот он, лес! Береза здесь мешалась с осиной, изредка среди них высилась огромная гладкоствольная сосна, и надо было запрокинуть голову, чтоб увидеть далеко над собой, в ясном синем небе, ее широкую крону. Лес был весь серебристый, сквозной и легкий.
Шли, молчали. Похрустывал сухой сучок под ногой, дышала листва. Ночью прошел дождь, и земля, травы, кусты – все пахло щедро и радостно.
– Земляника! – почему-то шепотом сказал кто-то.
И мы принялись шарить в прохладной, непросохшей траве.
– Ну, хватит. Теперь глядите в оба! – грозно говорит Король. – Про всё спрошу!
Петька еще шире всегдашнего раскрывает глаза, словно так он больше увидит и запомнит. В руках у разведчиков по маленькому блокноту и карандашу, но это больше так, для порядка, – глаза их записывают лучше, чем руки.
И вдруг в просторной лесной тишине мы услышали голос – кто-то шел за деревьями и громко говорил:
Мы остановились, переглянулись. А голос все говорил:
Он рассказывал нам о том, что было вокруг нас в эту минуту, – о солнце, о зелени листвы, о синеве неба…
– Эй! – крикнул Король.
– Э-гей! – охотно откликнулся голос и умолк выжидая.
Мы сделали еще с десяток шагов и увидели среди стволов человека, шедшего навстречу.
Он был очень высок. Седые волосы, большой – куполом – лоб. Густосиние глаза, – прежде я думал, что глаза такой густой синевы бывают только у детей. Усы тоже седые, но не прямой чертой над губами, а как-то немного наискосок. Это придавало его лицу неожиданно лукавое, почти озорное выражение. Такое у человека лицо, что хоть он и весь седой, а стариком его не назовешь. На нем куртка и высокие сапоги, а из кармана выглядывает книга. Кто такой? Лесничий, может быть? По правую руку от него, не отставая и не забегая вперед, важно выступал огромный пес – овчарка, но не чистокровная и от этого еще больше похожая на волка. Пес строго посмотрел на нас и даже не залаял от важности, а только насторожил острые уши и показал клыки.
– Ух, како-ой! – воскликнул Петька и даже отступил на шаг. Неизвестно, чего тут было больше – восхищения или испуга.
– Доброе утро! – сказал незнакомец.
– Здравствуйте! – не в лад ответили мы.
– Экая прелесть в лесу! – продолжал он доброжелательно. – Теплынь! А птицы-то заливаются!.. Тсс!.. Послушайте… Скажите, – продолжал он полушепотом, наклоняясь к Разумову, – это какая птица голос подает? Вот, слышите – будто трещит кто-то?
Разумов – коренной горожанин – смущенно помотал головой.
– Неужели не знаете? А вы? А вы? Как же это так! – укоризненно обратился он ко мне.
Птица протрещала еще раз, и я, не выдержав, сказал:
– Сойка!
– А они-то, они-то у вас почему не знают? А это кто? Тоже не знаете? Как же это можно иволги не знать?
– Нам не до этого, – решительно сказал Король, которому, видно, надоела эта птичья канитель.
– А зачем вы пришли в лес, молодой человек? Могу ли я узнать?
– Мы готовимся к военной игре, – независимо ответил молодой человек.
Незнакомец даже приостановился:
– Но в таком случае вы должны знать лес, как свои пять пальцев!
– А птицы-то мне на что?
– Вы его куда хотите заведите, он отовсюду придет, хоть с завязанными глазами, – вступился Разумов.
– А вы согласны? – живо спросил незнакомец, наклоняясь к Королю.
– Чего это? – переспросил Король, несколько ошеломленный обращением на «вы».
– Да вот, если вы согласны, я отведу вас… на некоторое расстояние отсюда… Нет, глаза завязывать не будем. И попробуйте найти дорогу назад. Вы разрешите? – обратился он ко мне.
– Если Королев хочет. Можно ли было отказаться?
– Ладно! – сказал Король.
– Заметьте время, – продолжал незнакомец. – Если он поведет меня обратно по прямой, мы вернемся через четверть часа. Пойдемте! Идем, Чок.
По каким-то неуловимым признакам, по особенной свободе и легкости движении, по уверенному взгляду видно было, что в лесу он как дома и ему здесь знакомо все – каждое дерево, каждый куст и каждая тропинка. Пес неторопливо побежал следом. Мы уселись на траву и принялись ждать.
– Семен Афанасьевич, а это кто? Он кто будет? Лесник? Нет, не похоже – стихи читает…
Ребята были взбудоражены: все-таки приключение. И правда, кто такой? Чем занимается? Почему так рано в лесу? Вот интересно – ничего не зная о человеке, догадаться, кто он на земле.
Разумов и Петька кружили вдвоем, шаря в траве, и потом приносили в ладонях землянику, еще чуть розовую с одного бока, но с другого уже совсем румяную, спелую.
– Ешьте, Семен Афанасьевич!
– Ешьте сами. Я не хуже вашего умею искать, со мной вам, пожалуй, трудно тягаться… Гм!.. Где же наш Король? Пора бы уж ему…