– Ну, чтобы сообщить, что тебя помолвили с лордом Святых островов, – ответил отец. – А ты как думала?
– Помолвили? – ахнула Хильди. – Не спросив меня?
Это было таким потрясением, что на секунду она совершенно забыла о своей проделке.
– Почему мне не сказали?
Навис глянул на дочь. Та разве что не побелела от гнева.
– Я и говорю тебе, прямо сейчас. – Он поспешно взялся за книгу.
– Когда уже слишком поздно! – воскликнула Хильдрида, прежде чем он успел снова погрузиться в чтение. – Когда все уже решено. Ты мог бы спросить меня. Хоть я и маленькая, но я ведь тоже человек.
– Все мы люди, – отозвался Навис, безнадежно пытаясь вернуться к чтению.
Он уже жалел, что взялся за Адона. Тот писал вещи вроде «Истина – огонь, что гром приносит», а это неприятно походило на характер его дочери.
– К тому же теперь ты очень важная персона, – добавил отец. – Ты укрепляешь наш союз с Литаром.
– И какой он, Литар? Сколько ему лет? – не унималась Хильдрида.
Навис нашел нужное место и прижал к нему палец.
– Я видел его всего один раз. – Он не знал, что еще сказать. – Это очень молодой человек – ему всего лишь около двадцати.
– Всего лишь!.. – Хильди на мгновение онемела. – Не хочу быть помолвленной с таким стариком! Я слишком маленькая. И никогда его не видела!
Навис поспешно поднял книгу, спрятав за ней лицо.
– Время исправит и то и другое.
– А вот и нет! – бушевала Хильдрида. – А если ты не перестанешь читать, то я… я… я тебя ударю, а потом порву книгу!
Осознав, что пришло время решительных мер, Навис снова положил книгу.
– Хильди, послушай. Такова судьба всех в нашей семье. Твою кузину Хариллу помолвили с графом Марки, а эту… как ее… дочь Харчада… с лордом…
Девочка прервала его пронзительным воплем. Ее отец может сколько угодно называть ее «Хильди» – обычно это делал только Йинен, – но мысль о том, что ее равняют с гадкими кузинами, была уже совершенно невыносима.
– Изволь меня распомолвить! – потребовала она. – И немедленно, иначе пожалеешь!
– Ты же знаешь, что я не могу, – покачал головой отец. – Это сделал твой дед, а не я.
– Что ж, тогда он тоже пожалеет! – объявила Хильди и направилась к дверям.
Навис окликнул ее. Ему легче было обращаться к ее спине.
– Хильдрида! Не устраивай недостойной сцены, будь добра. Это ничего не изменит. Я советую тебе вместо этого пойти в библиотеку и почитать о Святых островах. Ты убедишься, что там довольно много любопытного.
Дочь приостановилась, взявшись за ручку двери. Острова – это места, окруженные водой, кажется, так? Возможно, ей удастся извлечь из этого известия хоть какую-то пользу.
– Мне следует научиться ходить под парусом, если я поеду на Святые острова?
– Да, наверное, – ответил Навис. Немного успокоенный тем, что дочь перестала бушевать, он добавил – Но ты не поедешь туда еще несколько лет.
– Тогда у меня есть время, чтобы научиться, – объявила Хильди. – Если я обещаю не устраивать шума, ты купишь мне собственную яхту?
– Э-э… если хочешь.
– Хочу. Но ты должен подарить эту яхту и Йинену тоже, потому что он никогда ничего не получает, – потребовала Хильди. – Иначе я устрою скандал дедушке и шум на весь дворец.
В эту минуту ее отцу хотелось только одного: снова остаться один на один со своей книгой.
– Да-да. Если ты сейчас уйдешь, как хорошая девочка, и не будешь устраивать сцену, то вы с Йиненом получите самую лучшую лодку, какую только можно купить за деньги. Это тебя устроит?
– Спасибо, папа, – чопорно и с горечью поблагодарила Хильди и удалилась.
Прислуга держалась от нее подальше.
Даже ее кузины, увидев, как Хильдрида, бледная и прямая, шагает по коридорам с лицом, похожим на маску, поняли, что лучше ей на глаза не попадаться. Все знали, что Хильдрида унаследовала характер от своего дедушки Хадда. Только Йинен осмелился к ней подойти, но и он не решился сказать ни слова. Девочка прошествовала к себе в комнату. Там она собрала все ценное, начиная с позолоченных часов и кончая ночным горшком, расписанным золотом, сложила все в кучу на полу и разбила кочергой. Йинен сидел на подоконнике и вздрагивал при каждом ударе. Он не решился заговорить с сестрой, даже когда та отшвырнула несколько погнувшуюся кочергу и уселась за туалетный столик, где долго и внимательно рассматривала в зеркале свое худое бледное лицо. Она специально для этого оставила зеркало целым.
– Я человек, – проговорила она наконец. – Так ведь?
– Да, – осторожно отозвался Йинен. – Что случилось?
– Я не вещь! – объявила Хильди. – А случилось то, что я помолвлена. И никто мне не сказал. Будто я – вещь. Как ты думаешь, мне следует сидеть тихо, не обижаться и быть вещью? Кузин тоже помолвили.