Она полетела вперед, яркая и быстрая, как метеор, и дугой пронеслась по ночному небу, как кровавый след на черной ткани. Саймон почувствовал, как сердце его подпрыгнуло, наблюдая за ее неровным полетом. Он видел, как ветер, почти уничтоживший пламя, относил ее сначала в одну сторону, потом в другую, и наконец уронил среди скученных теней лагеря. Несколькими мгновениями позже вспышка света озарила долину, когда загорелся один из шатров. Секунду Саймон смотрел на это, с колотящимся как у птицы сердцем, потом повернулся и направил Домой вверх, на холм.
Он ничего не сказал о стреле, когда нагнал своих товарищей. Даже Слудиг не стал ни о чем расспрашивать. Маленький отряд окружил Саймона, и они вместе поскакали через темные холмы, навстречу холодному ветру.
- Я хотел бы, чтобы ты пошла и легла, - сказал Джошуа. Воршева подняла глаза. Она сидела на матрасике около жаровни. На коленях у нее лежал плащ, который она чинила. Молодая девушка из Нового Гадринсетта, которая помогала ей, тоже подняла глаза, потом быстро опустила взгляд к работе.
- Легла? - сказала Воршева, насмешливо наклоняя голову. - Почему?
Джошуа снова начал расхаживать взад-вперед.
- Так было бы лучше.
Воршева провела рукой по волосам, наблюдая, как он бредет от одной стенки шатра к другой - путешествие не многим более десяти локтей. Принц мог выпрямиться только в самом центре шатра, и потому ходил сгорбившись, как аист.
- Я не хочу ложиться, Джошуа, - сказала она наконец, продолжая наблюдать за ним. - Что с тобой?
Он остановился и сплел пальцы.
- Это было бы лучше для ребенка... и для тебя... если бы ты легла.
Воршева смотрела на него некоторое время, потом рассмеялась:
- Джошуа, ты ведешь себя глупо. Ребенок появится не раньше конца зимы.
- Я беспокоюсь за тебя, леди, - сказал он жалобно. - Суровая погода, тяжелая жизнь.
Его жена снова засмеялась, но на этот раз в ее голосе было легкое раздражение.
- Мы, женщины Клана Жеребца, даем жизнь в открытой степи и сразу возвращаемся к работе. Мы не похожи на городских женщин. Что с тобой, Джошуа?
Тонкое лицо принца ужасно покраснело.
- Почему ты никогда не можешь согласиться со мной? - требовательно спросил он. - Разве я не твой муж? Мне не нравится, что ты так напряженно работаешь в такой час.
- Я не ребенок, - отрезала Воршева. - Только я и забочусь обо всем. Почему ты все время ходишь взад-вперед, взад-вперед? Встань и поговори со мной нормально!
- Я пытаюсь говорить с тобой, но ты хочешь только ссориться.
- Потому что ты указываешь мне; что делать, как будто я ребенок. Я не дурочка, хоть и не умею разговаривать, как ваши придворные леди.
- Проклятие Эйдона, я никогда не говорил, что ты дурочка! - закричал он, прекращая свое расхаживание. Посмотрев некотрое время в пол, он поднял глаза на юную помощницу Воршевы. Девушка замерла, сжавшись, стараясь казаться как можно меньше и незаметней. - Ты, - сказал он, - не оставишь ли ты нас на некотрое время? Мы с женой хотим остаться одни.
- Она помогает мне, - сердито сказала Воршева.
Джошуа сверкнул на девушку стальными глазами:
- Ступай!
Молодая женщина вскочила и вылетела из шатра, оставив свою работу бесформенной грудой. Мгновение принц смотрел ей вслед, потом перевел глаза на Воршеву. Казалось, он хотел что-то сказать, потом остановился и повернулся к входному клапану шатра.
- Святая Элисия! - пробормотал он и вышел.
- Куда ты идешь!? - крикнула ему вслед Воршева.
Джошуа, прищурившись, всматривался в темноту. Наконец он заметил светлую фигуру на фоне одного из расположенных неподалеку шатров. Он пошел к ней, сжимая и разжимая кулак.
- Подожди! - он потянулся, чтобы коснуться лица молодой женщины. Ее глаза расширились. Она стояла, прижавшись спиной к шатру; теперь она подняла перед собой руки, как бы защищаясь. - Прости меня, - сказал он. - Это было нехорошо с моей стороны. Ты была добра к моей леди, и ты ей нравишься. Пожалуйста, прости меня.
- Про... простить вас, лорд? - она фыркнула. - Мне? Я же никто!
Джошуа поморщился.
- Для Бога все души равны. Теперь, пожалуйста, иди в шатер отца Стренгьярда, вон там. Вон, видишь тот огонек? Там будет тепло, и, я уверен, он даст тебе что-нибудь поесть и попить. Я приду за тобой, когда поговорю с женой. - Грустная усталая улыбка озарила его худое лицо. - Иногда мужчина и женщина должны побыть вдвоем, даже если это принц и его леди.
Она снова фыркнула, потом попыталась сделать реверанс, но была так плотно прижата к ткани шатра, что это ей не вполне удалось.
- Да, принц Джошуа.
- Тогда ступай. - Джошуа проследил, как она спешит по заснеженной земле к палатке Стренгьярда. Он посмотрел, как архивариус и кто-то еще встали, приветствуя ее, потом повернулся и пошел назад к шатру.
Когда он входил, Воршева смотрела на него. Любопытство на ее лице явственно смешивалось с раздражением. Он рассказал ей, зачем выходил.
- Ты самый странный человек из всех, каких я когда-либо знала. - Она глубоко, прерывисто вздохнула и опустила глаза, прищурившись на свое рукоделие.
- Если сильный может без всякого стыда запугивать слабого, то в чем же наше отличие от лесных и полевых зверей?
- Отличие? - Она все еще избегала его взгляда. - Отличие? В чем отличие? Твой брат преследует нас со своими солдатами, люди умирают - женщины умирают, дети умирают - и все это ради пастбищ, званий и знамен. Мы действительно только животные, Джошуа, разве ты не видишь этого? - Она снова взглянула на него, на этот раз более снисходительно, как мать смотрит на ребенка, который еще не усвоил суровых уроков жизни. Она покачала головой и вернулась к своей работе.
Принц подошел к матрасу и сел среди груды подушек и одеял.
- Иди сюда, - он похлопал по постели рядом с собой.
- Здесь теплее, ближе к огню. - Воршева казалась погруженной в свое шитье.
- Будет так же тепло, если мы немного посидим рядом.
Воршева вздохнула, отложила свое рукоделие, встала и подошла к постели. Она села подле него и прислонилась к подушкам. Вместе они глядели в потолок, на провисшую под грузом снега крышу шатра.
- Прости меня, - сказал Джошуа. - Я не хотел быть грубым, но я беспокоюсь. Я боюсь за твое здоровье и за здоровье ребенка.
- С чего это мужчины взяли, что они храбрые, а женщины слабые? Мужчинам, конечно, если только они не сражаются, никогда и не снилось столько крови и боли, сколько переносят женщины. - Воршева поморщилась. - Женщины ухаживают за неизлечимыми ранами.
Джошуа не ответил. Он обнял ее за плечи и рассеянно перебирал пальцами темные завитки ее волос.
- Ты не должен бояться за меня, - сказала она. - Женщины клана сильные. Я выношу нашего ребенка, и он будет здоровым и крепким.
Джошуа некоторое время молчал, потом глубоко вздохнул.
- Я виню во всем себя, - сказал он. - Я не дал тебе возможности понять, что ты делаешь.
Она внезапно повернулась, чтобы посмотреть на него. Лицо ее перекосилось от страха. Она потянулась и схватила его руку, крепко сжав ее.
- О чем ты говоришь? - спросила она. - Скажи мне!
Он медлил, подыскивая слова.
- Разные вещи - быть женой принца или женщиной принца.
Она подвинулась и посмотрела ему в лицо.
- Что ты говоришь? Ты что, хочешь привести какую-нибудь другую женщину на мое место? Я убью тебя и ее, Джошуа, клянусь моим кланом.
Он мягко засмеялся, хотя в это мгновение она выглядела вполне способной осуществить свою угрозу.
- Нет, я не это имел в виду, вовсе нет. - Он посмотрел на нее, и улыбка его погасла. - Пожалуйста, никогда не думай ни о чем таком, моя леди. - Он снова взял ее за руку. - Я хотел только сказать, что, став женой принца, ты стала не такой, как другие женщины, и наш ребенок будет не таким, как другие дети.
- И что? - Она еще не успокоилась, страх еще не ушел.
- Я не могу допустить, чтобы что-нибудь случилось с тобой или с ребенком. Если я погибну, жизнь, которую ты носишь в себе, может стать единственным связующим звеном с прежним миром.
- Что это значит?
- Это значит, что наш ребенок должен жить. Если мы проиграем, если Фенгбальд победит нас или если даже мы выиграем эту битву, но я умру, в один прекрасный день наш ребенок должен будет отомстить за нас. - Он потер подбородок. - Нет, я не это хотел сказать. Это гораздо важнее, чем отмщение. Наш ребенок может быть последним лучом света, противостоящим вековой тьме. Мы не знаем, вернется ли к нам Мириамель и даже жива ли она. Если она погибла, сын или дочь принца, внук Престера Джона, поднимет единственное знамя, которое может повести за собой сопротивление Элиасу и его дьявольскому союзнику.