— Вы… Вы… — Теперь в мыслях у нее была страшная путаница. — Что?..
— Я уже начал подозревать что-то, когда вас доставили ко мне. — Он протянул руку и коснулся ее волос. Принцесса не двигалась, у нее перехватило дыхание. — Видите, — сказал он, — ваши волосы коротко острижены и выкрашены, но ближе к корням они золотые… как мои. — Граф довольно усмехнулся: — Да, благородная леди, направляющаяся в монастырь, может заранее обрезать волосы, но зачем менять их цвет, особенно если он так прекрасен? Будьте уверены, я внимательно рассматривал вас тогда, за ужином. В конце концов узнать вас было не так уж и трудно. Я видел вас раньше, хотя и не так близко. Все знают, что дочь Элиаса скрывалась в Наглимунде и пропала куда-то, когда замок пал. — Он довольно улыбнулся и щелкнул пальцами. — Так что вы — моя, и мы поженимся на Спенте, потому что вы, наверное, попытаетесь бежать в Наббан, где у вас родственники. — Аспитис засмеялся. — А теперь они будут и моими родственниками.
Принцесса была в отчаянии.
— Вы действительно хотите жениться на мне?
— Не из-за вашей красоты, моя леди, хотя вы очень хороши. И не потому, что разделил с вами постель. Если бы я женился на всех женщинах, с которыми развлекался, мне пришлось бы отдать этой армии жен целый замок, как это делают короли Наскаду. — Он сел на кровать и откинулся, прислонившись к стене. — Нет, сейчас я женюсь на вас. Потом ваш отец окончит свои завоевания и устанет от Бенигариса, как устал от него я — поверите ли, когда он убил своего отца, он всю ночь пил и плакал! Как ребенок! — так вот, когда он устанет от Бенигариса, где он найдет лучшего правителя Наббана, чем тот, кто разыскал его дочь, полюбил ее и привез домой целой и невредимой? — Его холодная улыбка сверкнула, как лезвие ножа. — То есть я.
Мириамель похолодела. Некоторое время она не могла вымолвить ни слова.
— Ну а если. я скажу отцу, что вы похитили и обесчестили меня?
Но ее слова только позабавили его.
— Вы не так хорошо интригуете, как я думал, Мириамель. Многие видели, как вы взошли на борт моего корабля под чужим именем, как я ухаживал за вами, хотя думал, что вы всего лишь дочь какого-то малоземельного барона. И если станет из вестно, что вы были — обесчещены, так вы сказали? — ваш отец никогда не откажется от зятя знатного происхождения, который уже давно стал его преданным союзником и оказал ему, — он протянул руку и похлопал по какому-то предмету, которого Мириамель не могла видеть, — множество важных услуг.
Его глаза горели от удовольствия. Он был прав. Она не сможет остановить его. Она принадлежала ему. Она стала его собственностью.
— Я ухожу, — принцесса вскочила.
— И не пытайтесь случайно упасть за борт, дорогая Мириамель. Мои люди будут следить за вами. Вы нужны мне живой.
Мириамель толкнула дверь, но она не открывалась. На сердце у девушки были только пустота и боль, как будто из нее выпустили воздух.
— На себя, — подсказал граф. Мириамель вылетела в коридор. Перед глазами у нее все кружилось, как во время сильной качки. — Я приду в вашу каюту попозже, любимая, — сказал граф ей вслед. — Будьте готовы встретить меня.
Едва она вышла на палубу, ноги отказали ей. Принцесса упала на колени. Ей хотелось только погрузиться в темноту и исчезнуть.
Тиамак сердился.
Он хорошо потрудился для сухоземельцев — Ордена Манускрипта, как они говорили, хотя Тиамаку казалось, что группа из полудюжины человек слишком мала, чтобы называть себя орденом. Но членом Ордена был доктор Моргенс, которого Тиамак уважал и любил, поэтому он старался сделать все возможное, когда хоть кому-нибудь из носителей свитка требовалась помощь, которую мог оказать только маленький вранн. Они не часто нуждались в мудрости жителя болот, но когда она была нужна им — например, когда одному из них понадобилась крученая трава или желтый медник, которые невозможно было найти на рынках сухоземельцев — они вспоминали о Тиамаке и писали ему. Иногда — например, когда он подготовил для Динивана подробный каталог болотных животных, снабженный его собственными рисунками пером, или когда изучил и описал старому Ярнауге, какие реки впадают во Вранн и что происходит, когда их пресные воды смешиваются с соленой водой залива Ферракоса, ему приходили длинные ответные письма с благодарностями. Благодарственное письмо от Ярнауги было таким тяжелым, что голубь добирался до Вранна в два раза дольше, чем обычно. В этих письмах члены Ордена часто намекали, что когда-нибудь Тиамак тоже будет принят в их число.
Сограждане Тиамака не ценили его, и потому вранн жаждал этого признаний. Он помнил враждебность и подозрительность студентов в Пирруине, узнавших, что среди них есть и человек с болот. Если бы не доброта доктора Моргенса, он убежал бы обратно в болото. Но под скромной Внешностью Тиамака пряталось нечто большее, чем просто гордость. В конце концов, он был первым вранном, который уехал с болот учиться у узирианских братьев. Получая благодарности от носителей свитка, он каждый раз чувствовал, как близится его час. Когда-нибудь он станет членом Ордена Манускрипта, узкого круга настоящих ученых, и каждые три года будет ездить на встречу с одним из них — встречу равных. Он увидит мир и станет знаменитым ученым… по крайней мере так он всё это воображал.
Когда в «Чашу Пелиппы» явился огромный риммер Изгримнур и передал ему желанный брелок члена ордена — золотые свиток и перышко — сердце Тиамака взлетело к небесам. Все его жертвы стоили этой награды. Но мгновением позже герцог рассказал, что получил брелок из рук умирающего Динивана, а когда оглушенный этой вестью Тиамак спросил о Моргенсе, Изгримнур ответил, что доктор умер почти полгода назад.
Спустя две недели Изгримнур все еще не мог понять причины отчаяния и растерянности Тиамака. Он допускал, что вести о смерти этих людей могли расстроить его, но мрачность Тиамака считал крайностью. Но ведь риммер не привез ни новой работы, ни полезного совета, он даже не был, по его собственному признанию, членом ордена. Изгримнур не мог понять, что Тиамак, столько времени прождавший, чтобы узнать планы Моргенса, совершенно растерялся, когда его бросили на волю волн, как лодку-плоскодонку, попавшую в водоворот.