– Стало быть, часть охранников с обозом уйдет. А ведь говорят, тут поблизости новая напасть объявилась.
– Вы, ваша милость, про злодеев, которые божью обитель захватили?
– О них самых. Насколько я помню, от Галвина до монастыря – меньше дня пути.
– Верно, так и есть. Здесь многие засуетились, как об этом услышали. Но на Галвин нападать не решились. У нас стены крепче, чем у монастыря, а народу побольше.
– Побольше, чем монахов или злодеев?
– И тех, и других, – вывернулся приказчик.
– Это точно известно?
– Ну… думается, так. Если б у тех злодеев людей было вдосталь, они бы, наверное, вылазку сделали. А так – боятся.
– Или у них какие-то другие планы… – пробормотал Перегрин. – Получается, вы о них ничего не знаете, а вот они к вам запустить своего соглядатая вполне могли…
– Вы о чем, ваша милость?
– Ни о чем. Как тебя – Серк? Так вот, Серк, отправляй послание своему господину. А я вздремну, пожалуй. Надеюсь, в эту ночь на Галвин никто не нападет. В моем возрасте сон – лучшее лекарство, и не хотелось бы, чтоб он был потревожен.
Отчасти пожелания Перегрина сбылись. Ночью Бог уберег Галвин от нападения. И все же сон мага потревожили, причем не кто иной, как Серк. Правда, произошло это не ночью и даже не вполне утром. Перегрин, разумеется, несколько преувеличивал, напирая на свои старческие слабости, но удобная постель с мягкой периной и пуховыми подушками и тепло от камина заставили мага разнежиться, и он спал долго, тем более что окна были плотно прикрыты и свет ему не мешал. Проснулся он лишь от неуверенного стука в дверь. На вопрос «Что случилось?» ответом стало явление Серка.
– Прошу прощения у господина… но тут с визитом…
– С визитом? Который час?
– Да уж скоро полдень.
– Шутить изволишь?
– Как можно? – Серк подошел к окну и отдернул тяжелую занавесь. В господском доме, принадлежавшем карнионскому магнату, могли позволить себе роскошь застеклять окна. И сквозь переплет оконной решетки было видно, что солнце, на зимний лад блеклое, давно взошло.
– Ах, как нехорошо… Что ж ты меня раньше не разбудил?
– Так вы же и не велели.
– И верно. Кто же прибыл?
Серк смутился. А меж тем вчерашние разговоры о непосредственной опасности, угрожавшей его собратьям по служению Роуэну, да и всему Галвину, не могли поколебать его уверенности в себе.
– Так это… дама.
Перегрина трудно было удивить, но Открытые Земли как-то не связывались с представлением о дамах. И если подобное явление озадачило умудренного жизнью мага, то приказчика должно было просто выбить из колеи.
– По правде говоря, не знаю… имени не назвала. Но видно, что дама, а не какая-нибудь. Спросила господина Роуэна. Я ей сказал, что он в отъезде. Она спрашивает: может, господин Перегрин здесь? Здесь, говорю. Тогда она и попросила ее принять.
Губы Перегрина сжались, на лицо набежала тень. Свою поездку к Роуэну он не афишировал. Более того – на прошлой неделе он и сам не знал, в какой день прибудет в Галвин. Откуда же об этом узнала таинственная незнакомка? У нее тоже дар предвидения? Или…
Тут могут быть разные варианты.
– Попроси даму подождать. Я сейчас оденусь и выйду. И… вот что. Скажи на кухне, чтоб подавали завтрак.
Затем Перегрин поспешно привел себя в порядок. Не затем, чтоб произвести впечатление на даму. Он всегда стремился следить за собой. Умывался и по возможности брился даже в походных условиях. Благодаря вчерашнему купанию приготовления не заняли много времени. Потом Перегрин развязал одну из своих походных сумок, которые предварительно приказал перенести к себе в спальню. Достал костяную шкатулку, извлек оттуда несколько мелких предметов и переложил их в поясной кошель. И направился туда, где его ждали.
Встреча происходила не там, где Роуэн принимал Воллера, а в столовой, где было поуютнее. На полу лежали зохальские ковры, стены украшали штофные обои и круглое зеркало, величиной с изрядное блюдо, в причудливой бронзовой раме.
Фигура, стоявшая перед этим зеркалом, была облачена в мужскую одежду, но принять ее за мужскую мог бы только слепой. К тому же – это Перегрин видел по отражению – лицо, обращенное к зеркалу, было прикрыто полумаской. Мужчины в карнионских городах носили маски в пору карнавалов. Женщины до недавнего времени – тоже. Но теперь у дам из хорошего общества вошло в обычай путешествовать исключительно в масках – и для сохранения инкогнито, и для того, чтобы уберечь лицо от безжалостных лучей южного солнца.
Парадокс состоял в том, что в Открытых Землях не было необходимости соблюдать этот обычай. При отсутствии дам из хорошего общества закрытое лицо скорее привлекало внимание, а солнечные ожоги, особенно зимой, никак не могли угрожать.
Что ж, вероятно, молодая особа (а судя по фигуре и осанке, иной она быть не могла) либо являлась строгой пуристкой, либо оберегала кожу не столько от солнца, сколько от ветра и пыли.
Сейчас она поправила лиловый бархатный берет, сдвинутый набок. Удовлетворившись тем, как сидит головной убор, она повернулась к вошедшему. Может быть, стремилась проверить, не шокирует ли почтенного мага ее мужской наряд, хорошо приспособленный для дальнего путешествия, но притом достаточно щегольской. Прорезной дублет из остерлина с мысом спереди поверх рубашки цвета пепельной розы с отложным воротником, штаны с буфами (именно такие носили вояжирующие дамы, потому как в них удобно было разместить кошелек, зеркальце, игольник, ножницы и прочие полезные для жизни мелочи) поверх вязаных трико, сафьяновые сапожки. Завершал все это короткий плащ, подбитый беличьим мехом.
– Добрый день, сударыня, – сказал Перегрин. – Прошу прощения за то, что заставил вас ждать.
– Я имею удовольствие видеть знаменитого мэтра Перегрина?
Звонкий музыкальный голос. Безупречный карнионский выговор – впрочем, иного Перегрин и не ждал. Вместо ответа он вежливо склонил голову.
– К сожалению, хозяин этого дома в отъезде, и я сам здесь всего лишь гость. Но это не дает мне права быть неучтивым. Вы, очевидно, только что с дороги, сударыня?
Он не выделил слова «дорога», но предполагал, что упоминания достаточно.
– О, я прибыла вчера и провела ужасную ночь на этом ужасном постоялом дворе… и там услышала, что вы здесь.
– Но ехали вы к господину Роуэну.
Поскольку она медлила с ответом, Перегрин спохватился:
– Ах, что же это я! Собирался быть учтивым, а даже не предложил даме сесть… старческая забывчивость, не иначе. Располагайтесь, сударыня, сейчас принесут завтрак… правда, время уже ближе к обеду.
Она уселась в кресло как-то боком, словно в дамском седле. Есть в маске было бы затруднительно, и гостье следовало либо снять маску, либо отказаться от угощения. Подумав, она предпочла первое. Изящным жестом приподняв руки, распустила завязки на затылке. Маска упала на колени.
На Перегрина глянули темные глаза, затененные ресницами. Миловидное лицо казалось бледным скорее от волнения, чем от усталости. Она была молода, но пору ранней юности оставила позади.
– Мы с вами прежде встречались? Простите мне мою старческую забывчивость. В последние годы я плохо помню лица, даже такие прелестные, как ваше.
– Увы. Все знают, что великий Перегрин избрал своим домом Скель, а я до недавнего времени жила в Нессе.
– Мне довольно часто приходится бывать в Нессе.
– Может быть, вы знакомы с адмиралом Убальдином?
– Тут уж я вынужден сказать «увы». Прославленный флотоводец никогда не обращался ко мне за советом. Мы встречались лишь мимолетно, и назвать это знакомством я бы не рискнул.
Гостья вздохнула – но с горечью или с облечением, определить было трудно.
– Вы состоите в родстве с адмиралом?
– Нет. Но я имею… имела… некоторое касательство к его семье.
– Сударыня, я вижу, здесь какая-то тайна. Если вы не хотите говорить об этом и не желаете называть свое имя, я не стану настаивать.
Прежде чем она ответила, появился Серк в компании одного из слуг.
– Госпожа будет обедать со мной, – сообщил им Перегрин, – так что подавайте два прибора.