– Да, было бы неплохо допросить эту даму и ее слугу до того, как им перережут глотки. Если они связаны с бандой в монастыре и если те не обычные наемники… Я должен точно знать планы своих врагов и кто эти враги.
– В таком случае я выезжаю немедля. А что до допросов… у меня свои методы.
– Слышал, как же. И знаете что? Если вам повезет выведать что-то заслуживающее внимания – я не только о дамочке, – везите этих пленных сюда.
– Наверное, я так и сделаю. Для моей работы нужны спокойствие и уединение, а в походных условиях этого трудно добиться.
– Договорились. Серк, проследи, чтоб мэтра Перегрина снабдили в дорогу всем необходимым, и передай городской страже, чтоб Перегрина и его спутников впускали и выпускали беспрепятственно. И вели Лему оседлать коня.
– Да, мула я пока оставлю у вас. И часть поклажи тоже. Поскольку, в отличие от нашей Аглавры-Мадженты, и впрямь намереваюсь вернуться.
– Честно говоря, Перегрин, – сказал Роуэн, когда Серк направился исполнять приказания, – мне неловко загружать такого человека, как вы, дополнительными трудами…
– Оставьте. Вся эта нынешняя суета мешает мне в той же степени, что и вам. Ибо отдаляет достижение нашей главной цели. Вы думаете, я позабыл о ней? Нисколько. И чем скорее мы покончим с этими шпионами и головорезами, тем скорее я смогу вернуться к мосту.
…Может, Клаттербак и не блистал сообразительностью, но был не глухой и не слепой. И выразился по поводу того, что Ивелин «спутался с карнионской шлюхой», с истинно солдатской прямотой. Если он думал этим смутить Отто-Карла, то глубоко ошибся.
– Неужели вы считаете, что я делаю это ради собственного удовольствия? – холодно спросил он.
Клаттербак именно так и считал. Сказать по правде, он не понимал, зачем еще нужно спать с женщиной. И не нашелся с ответом.
– А как, по-вашему, еще можно войти к ней в доверие и выведать все, что ей поручено? Где еще женщина будет разговорчивей, чем в постели?
Клаттербак хмыкнул. Возразить, в общем, было нечего.
– Ребята недовольны, – сказал он. – Они тоже хотят поразвлечься.
– Если им так неймется, пусть поищут девок в соседней деревне.
– Здесь поблизости нет деревень.
– Так наведите порядок! Командир вы или нет?
Командир, как же. Клаттербак привык иметь дело с дешевыми шлюхами или деревенскими бабами, и он просто завидует, что другому досталась женщина получше. Однако Отто-Карл говорил правду насчет того, что он стремился выведать у Аглавры подробности ее задания (по крайней мере, он в это верил). И прилагал для этого все усилия. А усилий требовалось больше, чем с какой-нибудь холодной толстомясой дворянкой из Эрденона, которая должна была оплатить торжественный обед для академии «Эордия», или девкой с Канальной, считавшей, лежа на спине, мух на потолке. Он даже не подозревал ранее в себе таких способностей. И вынужден был признать, что у южанок не зря сложилась определенная репутация. Она умела не только пробудить в мужчине силы, но и поддержать их. Проводя долгие часы в келье Ивелина, она немало заботилась о его удобствах, и даже безвкусная стряпня с кухни Хэла, после того как она попадала в руки Аглавры, приобретала определенную пикантность. Так что эти труды были не лишены приятности, совсем не лишены. К тому же они принесли определенные плоды. Она призналась ему, что здесь носит вымышленное имя, и открыла настоящее – Маджента ди Кабра. Поскольку Отто-Карл не разбирался в южных родословиях, она пояснила:
– Ди Кабра принадлежат к числу старых семей. Вы знаете, что это значит?
Он не знал.
– Это что – какое-то южное выражение?
– О да. Такое понятие существует только в Карнионе. Это издавна самые почитаемые семьи Древней земли. Они ведут свое происхождение от коренных жителей Карнионы Прекрасной, обитавших здесь задолго до прихода эрдов и до того, как был заложен Тримейн, тысячи лет назад. В их жилах течет самая чистая кровь, ибо никогда она не смешивалась с кровью простолюдинов. Разумеется, с течением столетий старых семей становилось все меньше, и сейчас их почти не осталось. И, увы, в нынешней Карнионе, где больше всего ценят деньги, старые семьи вынуждены были уйти в тень.
– Они не богаты?
– В какой стране достойные люди бывают богаты? Вернее, их богатство заключено не в деньгах. Старые семьи сохраняют свое влияние… и обычаи.
Последнее слово она произнесла с особым нажимом.
– Обычаи?
– Люди из старых семейств обладали знаниями… совсем особыми знаниями… некогда из-за этого считалось, что они одарены волшебными талантами. В особенности этому обучали женщин из старых семейств. Таков обычай. Вот почему адмирал так старался привлечь меня к своим делам в Открытых Землях.
Конечно, Отто-Карл не мог оставаться в долгу. Он рассказал ей о Веллвудах-Ивелинах, блистательном старинном семействе придворных и дипломатов. О кознях побочной ветви рода, из-за которых Ивелины лишились некоторой части владений. О том, что это не помешало Отто-Карлу возвыситься при дворе и сделаться доверенным лицом канцлера. А возможно – очень возможно, – он займет вскоре еще более высокую должность.
Он нисколько не преувеличивал. Может быть, самую малость приукрашивал действительность. Но не мог же он, в самом деле, допустить, чтоб Ивелины в чем-то уступали ее кичливой южной родне. А связями этой родни надо воспользоваться, непременно надо…
И не только связями. Кое-что в рассказе Аглавры, то бишь Мадженты, зацепило внимание Отто-Карла. Похоже, он нашел свои «тайные знания» там, где и не думал искать. И он их получит. Не зря же он так старался, не зря она не может ни в чем ему отказать.
В крайнем случае он заключит с ней сделку.
И устроит так, что условия сделки будут для него самыми выгодными.
События пошли не совсем так, как предусматривал план. Наверное, это свойство всех планов. То есть поначалу, как договаривались, Сигвард с Мейнером выбрали пять человек, способных осуществить изначальный замысел – перелезть через стену и убрать часовых. Возглавить их должен был все тот же Кремешок. Затем Сигвард и остальные должны были ворваться в монастырь. Прикрытие полагалось обеспечивать Ингозу и Мейнеру. Оба хорошо владели оружием и умели обращаться с гранатами.
Однако лезть на стену не пришлось.
Ночь, выбранная для штурма, благоприятствовала тому, чтоб можно было подобраться вплотную к стенам. Тучи, затянувшие небо, скрывали и луну, и звезды. Только слышно было, как неизменный зимний ветер гуляет в ветвях деревьев. Но затем послышался другой звук. Открылась калитка в воротах, оттуда выбралось несколько человек, и из привратницкой (прибежища несчастного брата Форгала) донеслось:
– Ну, смотри, Джок, ты обещал! Не будет дури – все Клаттербак узнает!
Окошко привратницкой захлопнулось. Покинувшие монастырь – их было шестеро – устремились по тропинке в сторону Галвина.
– Берем сукиных детей? – шепотом спросил Мейнер.
– Пусть подальше отойдут, – ответил Сигвард.
Он велел Кремешку и еще десяти разбойникам следовать за ним, остальные должны были ждать.
Шестеро – беглецов? дезертиров? – поспешали по тропинке, переговариваясь на ходу.
– …а что? Мы типа на разведку пошли… И разве нет?
– А если спросит – почему ночью? Почему не сказались?
– Кто же днем на разведку ходит. А потом, он сам разрешил. Сказал, пусть ищут себе девок в ближайших поселениях. А ближе Галвина тут ничего нет.
– Нет, парни, как так? Это убоище столичное бабу тянет и винище из поповской заначки хлещет, а нам ни гульнуть, ничего? А там, прикинь, город цельный, там и кабаки есть, и девки…
Похоже, у осатаневших от праведной жизни мужчин создалось несколько превратное мнение о Галвине. Но разочароваться в своих представлениях они не успели, их повязали гораздо раньше. Как только Сигвард решил, что шум не услышат в монастыре. Выстрелы – те услышали бы точно, но нападение свершилось так быстро – и Сигвард не зря людей взял побольше, – что никто из шестерых (мушкеты, правда, были только у трех), выстрелить не успел. Убивать без необходимости он не велел. Впервые представилась возможность узнать, с кем свела их судьба, и грех было бы такой возможностью пренебречь.