– Вне закона? – переспросил Роуэн. Человека, сведущего в том, кто попадает на Дорогу Висельников, такое разоблачение могло лишь позабавить, но Ивелин об этом не знал.
– Его зовут Сигвард Нитбек, лживо присвоивший себе благородное имя Веллвудов! Трусливо бежавший от суда Святого Трибунала!
– Ах вот как. Веллвуды и Ивелины, – очень тихо проговорил Перегрин.
Но Сигвард его услышал. Правда, обратился он не к Перегрину:
– Что, кузина Карлотта? Не оставил привычки чуть что плакаться и бежать с доносом?
– Как ты смеешь! Я дворянин!
– Слизняк ты. И всегда был слизняком.
Отто-Карл бросил взгляд на Роуэна, точно ожидая поддержки, но промышленник промолчал.
В ярости Ивелин продолжил:
– Вы хоть понимаете, с кем вы связались? Эта тварь… он же вообще не человек, а порождение сатанинское!
– Как это – не человек? – спросил Перегрин.
– Патер де Сальса так сказал!… – сообразив, что сболтнул лишнего, Отто-Карл осекся.
Перегрин повернулся к Роуэну:
– Друг мой, я отказываюсь от своего первоначального замысла. Если вас не затруднит, прикажите вернуть пленного обратно.
Роуэн был не слишком доволен.
– Тогда зачем вообще надо было притаскивать его сюда?
– О, это принесло несомненную пользу.
Вызванный Серк вместе со слугами взяли Отто-Карла под руки.
– Но я же выдал вам Нитбека! – возмущенно воскликнул тот.
– Конечно, конечно… – рассеянно отозвался Перегрин.
– Кто такой патер де Сальса? – хмуро осведомился Джиллиард Роуэн, когда дверь за пленным захлопнулась.
– Генеральный судья Святого Трибунала.
– Вот как…
– Как видите, нет необходимости погружать его в сон. Он уже выдал то, что утаил при прежнем допросе.
– Но не все, – сказал Сигвард. И уточнил: – Я ведь не один приехал, а с отцом Джеремией. Но он не захотел входить в контору – дескать, не желает мешаться в дела мирские, а ждет на крыльце. А перед этим ваших слуг благословлял, беседы с ними водил…
– Ох уж эти святые отцы с их капризами! – в сердцах заявил Роуэн. – Все равно пришла пора обедать. Надеюсь, сесть за стол с нами настоятель не побрезгует. Идемте, господа.
Сигвард отметил, что услышанное не произвело на промышленника сильного впечатления. Просвещенный карнионец отличался тем, что не восставал против Святого Трибунала, но относился к некоторым выдвигаемым им положениям со скепсисом и даже брезгливостью.
А вот Перегрин, когда они переходили из конторы на жилую половину, промолвил:
– Вам не следовало скрывать, что вы знаете Ивелина, капитан.
– Это не то родство, которым хвастаются. Кроме того, мы виделись лишь однажды, лет пятнадцать назад.
– Странно, что он вас узнал.
Сигвард не ответил. Может, Отто видел его в Тримейне при начале следствия. А может, знал фамилию Маркхейм от старших Ивелинов. Не стоило называться фамилией матери. Но в данном случае его больше волновало другое.
Отец Джеремия, появившийся в столовой, выглядел несколько подавленным. Обстановка в доме была не настолько пышной, чтоб его поразить, его угнетало обилие событий, свалившихся на его голову.
– Не откладывайте, отец Джеремия, расскажите им то же, что и мне, – подбодрил его Сигвард.
Настоятель откашлялся. Коснулся повязки на шее.
– Вы оба, капитан и мэтр Перегрин, видели, что произошло в ночь освобождения монастыря… возле церкви…
– Да. А некоторые и участвовали, – прокомментировал Перегрин.
– Так речь о том, почему я… мы… там оказались. После нападения я сидел под замком. Отдельно от братии. Но в ту ночь Отто-Карл Ивелин вывел меня из кельи и провел в церковь. И потребовал, чтоб я обвенчал его с присутствовавшей там же женщиной, которую он назвал Маджентой ди Кабра.
– Она была против?
– Нисколько. Она даже настояла на том, чтоб я сделал запись о венчании. Поскольку свидетелей не было, она хотела иметь возможность подтвердить законность таинства.
– Любопытно, – сказал Перегрин. – И вы обвенчали их?
– Да… А потом начался бой… Ивелин потащил меня к выходу… дальнейшее вы видели. Вот почему я помешал капитану убить ту женщину. Я не мог допустить… ведь я только что совершил обряд венчания.
– У вас слишком чувствительная душа для служителя церкви, – проворчал Роуэн.
– А что стало с записью о браке?
– Капитан так и говорил, что вы спросите. Он настоял, чтоб я сделал копию и чтоб ее подписали свидетели. И привез сюда.
– Я не знал, что вы так искушены в делах закона, капитан, – сказал Роуэн.
– Я – нет. Но у меня был друг, который в этом смыслил.
– Сдается мне, что этот документ и свидетельство отца Джеремии могут принести нам выгоду, – произнес Перегрин. – Я еще не знаю, в чем тут дело. Но почему ни он, ни она ни словом не обмолвились, что являются мужем и женой?
– Кому же приятно проводить так медовый месяц? – хохотнул Роуэн. – Впрочем, сие забавное обстоятельство может послужить нам, и вы правильно сделали, отец мой, что привезли сюда этот документ.
– Я, собственно, не только ради этого приехал. Обстоятельства вынуждают меня обратиться с просьбой. Монастырь разорен, все припасы его разграблены. Между тем до конца зимы еще далеко, и братия обречена голодать. И если б только братия! У нас разместилось на постой немало мирян… мы обязаны дать им приют, они нас освободили. Но если мы не получим вспомоществования…
– На этот счет не беспокойтесь. Вряд ли постояльцы у вас задержатся. Но это мы обговорим с капитаном, а с вами обсудим, какую посильную помощь я смогу оказать монастырю. Но сперва подкрепимся сами.
После обеда отец Джеремия приступил к обстоятельному изложению нужд обители. Роуэн счел необходимым призвать на помощь Серка и настоял, что ради расчетов нужно вернуться в контору. На сей раз настоятель супротив мирских дел и конторы протестов не изъявлял.
И только оставшись наедине с Сигвардом, Перегрин сказал:
– Много лет назад меня посещал человек по имени Торольд Веллвуд. Он разыскивал девушку, которую любил… и спрашивал меня о ее и своей судьбе.
– И вы предсказали им смерть в течение года.
– Показал. И сказал, что это весьма вероятно, если он не найдет ключевой точки, в которой можно переменить судьбу. И поскольку мы с вами сейчас беседуем, полагаю, он ее нашел.
Сигвард не ответил.
– Я понимаю вашу недоверчивость по отношению ко мне. И все же – почему вас преследует Трибунал?
– Спросите Ивелина. Он расскажет вам много занимательного. Насколько «кузина Карлотта» причастен, я не знаю. Встал на Дорогу раньше, чем за мной пришли.
– Стало быть, вас предупредили об аресте?
– Стало быть, да. А причина доноса была в том, что отец имел неосторожность сделать меня главным наследником. Если бы владения Веллвудов перешли к его законным детям, Ивелины бы, наверное, смирились. Вот и вся история.
– «Он не человек»… За что кузен вас так ненавидит?
– Я же сказал – спросите у него. Меня это никогда не волновало.
Он без труда выдержал пристальный взгляд мага.
Перегрин налил себе вина, благо слуги его не убрали.
– Что ж, у меня будет такая возможность. Интересно бы знать, как там дела у наших друзей?
– У каких?
– У Пандольфа и Кружевницы. А вы о ком подумали?
– О Воллере, – помедлив, ответил Сигвард. К искреннему удивлению Перегрина.
Но он в самом деле подумал о Воллере. И о Бранзарде. В первую очередь – о Бранзарде. Брану Сигвард был обязан более, чем кому-либо. И Бранзард Рондинг входит в императорский совет, возглавляемый Сакердотисом. Посланцем коего именует себя Отто-Карл. И случайно – либо намеренно – проговаривается о де Сальсе. Так где он лжет и где говорит правду?
В любом случае Брану угрожает опасность. А Сигвард привык платить долги. Разумеется, Бран и сам не кроткая овечка. Он хитер и даже коварен, иначе не сделал бы такой карьеры. И, по всей вероятности, его связь с Дорогой Висельников была прочнее, чем он рассказал Сигварду. И все-таки не помешало бы предупредить Брана о делишках Отто-Карла. Единственный человек, способный это сделать, – Воллер. Он предпочитает пребывать в Карнионе, но должен знать нужных людей в Тримейне.