– Назвался волк союзником барана, – сказал тот. Голос у него был звучный, хотя несколько неприятный. – Почему я должен тебе верить? Дорога Висельников покровительствует ворам и бандитам.
– Хоть у тебя на гербе и баран, Палази Траудет, зачем тебе иметь бараньи мозги? – Пандольф был не такой мастак поговорить, как Ингоз, но знал: когда с тобой соглашаются разговаривать, шанс победить всегда есть. – Мы не строим из себя праведников, это так. Но смекни сам: с тех пор как мы здесь, разве хоть на одном руднике был мятеж? Разве мы жгли дома, убивали женщин и детей? Те, кто так делает, враги и нам, и вам.
Насчет того, что они не жгли дома, Пандольф сказал не подумавши. Пожар в Орешине вполне можно было вменить в вину Дороге. Но Траудет об этом не знал, а может, его такие подробности не волновали.
– Ты еще скажи, что Дорога устанавливала здесь порядок, – не без яда заметил он.
– А разве не так? Мы блюдем свою выгоду, так же как ваш брат промышленник. А те, кто устроил резню в поселках, – просто бешеные кровопийцы.
– И что с того?
– А то, что они идут сюда!
– С какой стати?
– А куда им еще податься? Подумай головой – хватит у вас сил отбиться? А вместе мы сможем это сделать.
Некоторое время сверху ничего не было слышно. По всей вероятности, Траудет совещался с теми, кто был рядом. Потом он снова окликнул Пандольфа:
– А откуда мы знаем, что это не ловушка? Может, вы войдете, а сами откроете им ворота.
Пандольф про себя вынужден был признать, что на месте Траудета тоже бы так подумал.
– Придется поверить, – хмуро сказал он. – Вот мы все перед тобой, сверху небось видно. Оружие мы не сложим, и не надейтесь. Если не впустите нас, будем драться с каторжниками в чистом поле. А ты сиди за стеной и жди, пока твои работнички не поднимутся и в спину тебе не ударят.
Вообще-то это был блеф. Айден бы на такое ни за что не согласился. Но приходилось играть теми картами, которые в наличии.
Снова последовала продолжительная пауза. К Траудету подтянулись те, у кого здесь было влияние. Им предстояло решить, что делать с нежданными союзниками. Потом здешний хозяин объявил:
– Вы можете войти. Но мы требуем, чтоб вы разрядили мушкеты и пистоли – так, чтоб мы видели.
Про бомбы и гранаты Траудет не знал, а Пандольф попридержал эти сведения. Он вернулся к своим, чтобы передать условия. Ворота тем временем открыли, но не настежь, чтоб пришельцы не могли ворваться, но шли медленно и оставались под прицелом.
Но это было еще не самое неприятное, что их ожидало.
Перед воротами, кроме охранников Траудета, толпилось еще много народу. И среди них те, кого на шахтах быть не должно, – женщины и дети. Вряд ли они принадлежали к семьям мастеров – слишком у них был умученный и оборванный вид. А использовать в шахтах женский и детский труд в Открытых Землях было не в обычае. Не по доброте – это считалось дурной приметой.
И вывод тут напрашивался один. Траудет принял тех, кто уцелел после набега на поселок. От них Пандольф никаких подлостей не ждал, а именно оттуда они и воспоследовали.
Какая-то бабенка истошно завопила:
– Это ж бандиты! Бандиты и разбойники! Такие, как те, что нас убивали и грабили!
Остальные подхватили:
– Те же самые!
– Душегубы проглятые! Убийцы!
– Рожи разбойные! Они еще в саже от домов наших! Там не дограбили, сюда пришли…
Вопли и проклятия сделали свое дело – если раньше вошедших просто держали под прицелом, то теперь явно готовы были открыть стрельбу. Пандольф лихорадочно соображал, что предпринять – воззвать к здравому смыслу или отступать с боем.
В этот миг внезапно вперед выдвинулась Кружевница. Сколько знал ее Пандольф, она все трудности готова была решать исключительно устроением очередного взрыва. Тем более сейчас – гранаты были при ней. Но она поступила по-иному.
– Эй, бабы! – пронзительно крикнула она. – Посмотрите на нас! Посмотрите на меня! – она стащила с головы косынку. В последние месяцы Сайль не стригла волосы, они несколько отросли и хотя бы условно обозначали ее принадлежность к женскому полу. – Посмотрите и скажите – есть среди нас те, кто жег и душегубствовал у вас в поселке?
В толпе зароптали.
Сайль пошла прямо на женщину, поднявшую крик:
– Ну, смотри же, смотри! Вспоминай! Побожиться можешь, что узнаешь меня? Поклясться можешь?
Пандольф не ожидал, что эта уловка сработает. Глупая баба одной руки от другой не в силах отличить, не то что одного ватажника от другого. Но напор и уверенность в голосе и словах Кружевницы возымели действие.
– Нет, – слабо пролепетала женщина.
Кружевница продолжала:
– Эти парни пришли сюда вам помочь, тех, кто обидел вас, – изничтожить! А что рожи и руки у них в саже – так это оттого, что хоронили они по-божески тех, кого вы под развалинами оставили!
Последнее заявление доконало слушательницу. Она бросилась к Сайль, обняла ее и заревела, уткнувшись ей в плечо. Сайль несколько оторопела, но женщину не оттолкнула.
За спиной у Пандольфа со свистом выдохнул Айден. И то – похоже, напряжение спало, охранники уже не держали мушкеты на изготовку, во взглядах, устремленных на пришельцев, больше не читалось страха и ненависти.
Траудет, успевший спуститься со стены, прошел вперед. Он был в серо-синем камзоле, подчеркивавшем его отнюдь не геройскую стать, просторных штанах и невысоких мягких сапогах. Пистолет, вероятно недавно нацеленный в лоб Пандольфу, он заткнул за пояс.
– Эй, девица, – обратился он к Сайль, – ты вообще что тут делаешь?
Кружевница, неловко отстранив рыдавшую женщину, повернулась к промышленнику. Вопрос она истолковала буквально и так же отвечала:
– Бомбы и гранаты. Могу чинить мушкеты, пистоли, аркебузы, ежели в этом есть необходимость. Не знаю, есть ли у вас пушки, но, полагаю, и с этим справлюсь.
Траудет перевел взгляд на Пандольфа:
– Она врет?
– Нет. Вот если б говорила, что умеет пироги печь или пряжу прясть, – тогда бы точно врала.
Траудет не засмеялся в ответ, даже не улыбнулся. Хотя физиономия у него была в целом добродушная, маленькие карие глаза смотрели пристально и жестко.
– Сейчас вам покажут, где разместиться, – сказал он. – С голоду пока, слава богу, не мрем, так что и перекусить найдется. А после ты, ты и ты, – он ткнул в Пандольфа, Кружевницу и Айдена, – приходите ко мне в контору. Надо потолковать.
На сей раз замысел Эбля был воплощен наилучшим образом. Рудник Грофа был разграблен и сожжен. Перебить, как мечталось Пупару, всех охранников, мастеров и вольнонаемных не удалось. Но Эблю этого и не было нужно. Если уцелевшие разнесут по Открытым Землям страшные вести, по возможности преумножив число бунтовщиков, так даже лучше. Теперь во всех городах, на всех рудниках будут ждать нападения, и никто не будет знать, откуда оно последует. А пока что на очереди Траудет.
Они шли туда, рассыпавшись по равнине. Для этого пришлось снова сделать крюк, но лесные тропы для толпы уже не годились. С рудника свели немало лошадей – из тех, что тянули подъемники и откачивали воду из штолен. Но большинство все же шло пешими. Ездить верхом они все равно не умели, а повозок не хватало. У Грофа также можно было взять достаточно провианта, но эта публика не способна была подумать о том, что провизию надо сохранять. Им бы сразу нажраться-напиться до блевоты, а там хоть трава не расти.
Эбль не собирался проповедовать среди каторжников воздержанность. Они должны были рыскать в поисках добычи, а не сидеть на месте.
Хотя Эрдский Вал защищал предгорья от ледяного ветра с севера, январь и здесь оставался январем. Жгли костры, чтоб согреться, но топлива тоже не хватало, при том что лес был рядом. Но каторжники поначалу артачились – кончено, мол, довольно горбатились, мы тебе не лесорубы. Жгли сухую траву, кидали в огонь все, что под руку подвернется, ломали повозки. Потом все же на собственной шкуре восчувстововали, что этого недостаточно.