Дара огляделась по сторонам, столько людей она здесь никогда не видела. Казалось, все место вокруг импровизированной Арены было просто набито людьми. Она вышла в центр и взмахнула пару раз мечами. Как ни странно, но она не переживала. Почему-то в её душе поселилась уверенность в том, что она одержит победу, ведь ничто не могло отделить её от мечты и цели, а этот бой мог принести ей победу, и дать шанс достичь цели самым кратчайшим путём. Вот двор вышел Уил и граф. Следом за ними шел еще один мужчина. Он был высок строен и очень внушителен, казалось, что за ними идёт огромный медведь. Мужчина ступал мягко, и было видно, что тот крайне умел и ловок. Он оценивающе осмотрел её, и, не заметив ничего, что могло бы его напрячь, расслабленно улыбнулся.
— Этот что-ли?
— Да.
— Это он хотел, что бы вы написали ему бумагу том, что не будете иметь претензий в случае моей травмы? Смешно…
И тот заливисто расхохотался.
— Ну, нет, это вы пишите расписку о том, что, если я его покалечу, вы не станните пытаться взыскать с меня ему на лекарства.
Дара склонила голову, и внимательно посмотрела на мужчину. Казалось, он во всём этом видел только какую-то шутку. Он и не думал воспринимать её серьёзно. Для него она была неумелым пацаном, который каким-то образом добился позиции вышибалы.
— Хорошо, если всем всё понятно, то предлагаю начинать. Не думаю, что стоит затягивать с этим боем надолго. Давайте поскорее решим всё в честном бою, и закроем этот вопрос.
Граф и хозяин трактира покинули арену. На ней осталась только Дара и воин. Он больше не улыбался, а внимательно рассматривал пацана. Он не был глуп, и понимал, что просто так тот бы не смог работать в этом заведении. Дункель перешагнул с ноги на ногу, мягко достал из ножен мечи. Цепким взглядом следил за тем, что будет делать его противник. Дара тоже достала мечи из ножен, теперь она понимала, что воин подшучивал над ней пытаясь вывести из себя, чтобы она сделала ошибку. Девушка встала в стойку и внимательно посмотрела в глаза противнику, будто приглашая его сделать шаг первым. Воин улыбнулся и сделал пробный выпад. Дара отреагировала моментально: блок, уход с линии атаки, и она возвращается на своё место. Мужчина внимательно посмотрел на неё, будто бы увидел впервые. Внимательно так … долго. Он сделал еще один выпад, но тот тоже не смог достигнуть цели. И тогда в атаку пошла она. Дара понимала, что должна выиграть этот бой быстро, честно и максимально убедительно. Победа должна быть неоспоримой, чтобы и граф, и люди безоговорочно признали её победительницей, ведь от этого зависело очень многое.
Дункелю показалось, что на него обрушился град, удары сыпались один за другим, сыпались отовсюду, и он только успевал отбивать и уходить в глухую защиту. О нападении в ответ, речи даже не шло. Ещё немного, и у него уже не хватало сил даже отбивать удары. Мужчина почувствовал, как по его руке течёт кровь, ощутил солоноватый привкус во рту, и понял, что если он сейчас не сдастся, то та бумага, которую подписал граф, придется очень даже к месту.
Он принял решение. Подняв голову, он нашел глаза противника и кивнул. Тот понял все без слов. Град ударов стих в мгновение ока, и у него появилось время для того, чтобы сдаться. Противник выжидающе посмотрел на него, слегка склонив голову. Дункель поднял вверх руки с мечами, и выкинул их в центр арены, таким образом, признавая за собой поражение. Воин понимал, что у него не было шансов выиграть в этом бою. Единственное что его очень интересовало, это то, каким образом этот маленький щуплый подросток смог его загнать в угол. Такое ощущение полнейшей беспомощности и полного бессилия он чувствовал только тогда, когда выходил на бой со своим учителем. А его учителем был Воин Дракона, бессмертный эльф который жил очень долго и мог себе позволить отточить свое мастерство. Он непонимающе, и не веряще, смотрел на своего противника. Единственный вопрос, который кружился в его голове «Кто ты? Кто ты такой?»
Он огляделся вокруг и понял, что граф и его подопечные пребывали в таком же удивление как и он сам. Люди вокруг рукоплескали победителю, веселье набирало обороты. И среди этого тотального праздника граф и его люди были единственным островком грусти и непонимания.