Предать не могут, а вот своим… если подошел кто-то авторитетный, вызывающий уважение, и сказал про интересы страны, про… да много чего можно навешать фанатично настроенному штурмовику про родину, про высшие цели, про разведку и контрразведку! Нет, такой штурмовик все равно не предаст — но внутреннюю жизнь «Спартака» авторитетному, уважаемому человеку, например, начальнику политотдела фронта или там представителю Главного разведуправления освещать будет. Особенно если не до конца уверен в чистоте помыслов командира «Спартака». То есть — ее, Зиты, помыслов. Потому что контакт не вчера образовался, если уж Лена о нем в курсе.
Зита грустно усмехнулась и принялась перебирать в памяти личные дела спартаковцев. Ну и кто тут любит родину больше, чем спартаковское братство и ее лично? Вообще-то все, но любовь любви рознь, встречаются и фанатичные ее подвиды… А если наложить на недоверие к Зите — очень интересно получится, почти что триангуляция…
В результате размышлений нарисовалась парочка неожиданных персон. Она не поверила результату, произвела отсев заново и снова вышла на те же лица. Подумала — и решительно отбросила одно. М-да…
Рука непроизвольно проверила, легко ли выходит из ножен финка.
— Остановимся на ночевку — берешь снайперку и страхуешь, — тихо приказала она подруге.
— Кого убивать? — деловито поинтересовалась Лена.
— А с кем разговаривать буду. Дернется — стреляй.
— Весело живете, даже завидно…
На ночевку отряд рассредоточился по лесу, зазвучали негромкие голоса, командиры прошагали на ночное совещание. Ее не позвали, нечего делать там старшему санинструктору отдельной диверсионной роты, но и не прогнали, так что она тихонько присела неподалеку. Дождалась окончания, проследила, как командиры подразделений уходят. Потом негромко сказала:
— Брюханов…
Командир первого взвода прекратил обсуждать с Кунгурцевым подходы к цели, бросил быстрый взгляд на нее, на командира отряда… поднялся и встал за ее спиной. Она тоже встала.
— Ничего не хочешь сказать?
Кунгурцев не удивился, не переспросил. Просто молчал. Как будто давно ждал этого вопроса. В темноте его лицо показалось Зите несчастным. Конечно, она выдала желаемое за действительное, конечно. У боксеров лица вообще ничего не выражают, напрочь отбиты на тренировках.
— Я…
— По существу!
— По существу — «Спартак» не предам! — тяжело сказал Кунгурцев. — Так и передай своей… куратору.
Она подумала над его формулировкой. Удовлетворилась, кивнула и отправилась обратно. Пора спать, ночь коротка. Брюханов беззвучной тенью скользнул следом за ней.
— На чем вы меня поймали? — спросил в спину Кунгурцев. — Мне надо знать… для повышения квалификации.
Она на мгновение остановилась. Иронизирует?! Да еще и над собой? И ведь наверняка понимает, что под прицелом! Везет «Спартаку» на командиров, неслыханно везет…
— На самом факте твоего существования.
Конечно, это прозвучало очень обидно. Потому что любой не дурак — а командир «Спартака» далеко не дурак! — запросто продолжит ее мысль: мол, когда точно знаешь, что кто-то стучит, вычислить легко, ибо он один такой урод на весь отряд. Ну и пусть обижается. И радуется, что не пристрелили, если не совсем дурак.
Брюханов аккуратно почистил землю от веток и шишек, раскатал спальник-палатку. И замер.
— Давно подозревал, что есть в отряде особая структура, — сказал он с непонятной усмешкой. — Такая… приглядывающая за поведением.
— Брюханов?
— Кунгур тоже подозревает, — сказал штурмовик. — Он спросил — «на чем вы меня поймали?» Не ты — вы.
Парень распрямился и разом стал выше нее на полголовы.
— Прошу разрешения вступить в эту организацию.
Она помолчала.
— «Спартак» для меня всё, — тихо сказал штурмовик.
— Я знаю.
— Ты же доверяешь мне! — упрямо сказал Брюханов. — Когда я встал за спиной, не дернулась, была уверена, что тебя защищаю!
— Доверяю.
Из темноты вынырнула Лена, деловито убрала снайперку в чехол.
— Канал утечки закрыт, — сообщила Зита. — Он обещал.
— Точно? А по мне, так лучше бы пристрелить… Да и черт с ним. Мне больше интересно, о чем вы тут ругаетесь, как любовники? Или уже не как, а просто любовники?
— Да вот сообщила, что с тобой теперь сплю, не с ним, — хмыкнула Зита. — Видишь, как обрадовался? Задницей, говорит, толкаюсь, спать мешаю. И еще толстая.
— С последним не поспоришь… А ты чего молчишь?
— Нет, — сказал Брюханов напряженно. — Не уходи. Пожалуйста.