— То есть нас, — жестко сказал Кунгурцев.
— То есть нас, — согласилась она. — А мы — их. И я — посередине….
Кунгурцев остро глянул на нее, словно попытался заглянуть в душу.
— Тяжело?
— Сердце рвет, — призналась она. — Проклятая война…
— И на чью сторону встанешь в итоге?
— А у меня нет сторон. Я всех хороших людей люблю. И тебя, и того паренька из «Барсов Гомбори», помнишь? Джаиани — удивительно талантливая семья, они все музыканты, композиторы во многих поколениях… и очень, очень порядочные люди. Это у них наследственное.
— Как они свою Грузию воспевают — уржаться можно! — буркнул Кунгурцев. — На карте фиг разглядишь, а туда же, великая нация! В каждой песне или Руставели, или Пиросмани, потому что больше никого у них нет, но гордятся как!
— Есть немножко, — улыбнулась Зита. — Такой забавный национализм. Но из него выросли и страстная любовь к родине, и букет чудесных песен… А у нас угрюмый имперский национализм, и из него тоже выросли и патриотизм, и букет чудесных военных песен…
— Все равно не понимаю. Я вот знаю немецкий язык, переводчик второго класса как-никак, а что-то особой любви к Германии нет.
— А ты плохо его знаешь, — снова улыбнулась Зита. — Тебе бы Давида в инструкторы на пару лет, по-другому бы запел, по-немецки… О, Лена идет. Сейчас что-то скажет, вон как глазки сверкают.
— Значит, так, голубки влюбленные! — сердито сказала Лена и плюхнулась рядом. — Вас на минуту оставить невозможно, уже снюхались! Зита, я тебя поколочу когда-нибудь!
— А по существу? — усмехнулся Кунгурцев.
— А по существу мы, ребятки, переходим в прямое подчинение Главному политуправлению ВС, и предстоит нам сейчас двигать обратно! — сказала мрачно Лена. — Ибо на Южный фронт прибыл аж целый член Высшего Военного Совета. И какого-то хрена его понесло в Карс! Представляете?! На вертолете. Наверно, поверил, что наши технологии невидимости — самые невидимые в мире! Не, ну каков идиот?! Ну, его и сбили над бесполетной зоной. Типа вслепую, случайно. И тут же извинились. Вертолетчики, правда, молодцы, приземлились на спас-режиме, и даже почти никого не покалечили. Недалеко, километрах в пятидесяти от нас. Правда, и в тех же пятидесяти километрах от трассы. И сейчас они тащат этого мудака по горам к перевалу, ему там ножку, что ли, прищемило. А вместе с ним тащится вся шобла сопровождения, десяток рыл высокопоставленных офицеров при парадной форме! А за ними, надо полагать, выдвигаются егеря, кто ж такой жирный кус из зубов упустит… Да и хрен бы с ними со всеми, но там еще встрял один очень серьезный спец. Очень серьезный. Ведущий специалист по «хамелеонам». Если кто не понял, это благодаря ему мы все неоднократно оставались живыми. И вот у нас приказ Москвы, ребятки: вытащить всю эту шоблу за перевал. Не получится всех — хотя бы члена Военсовета и спеца. Не получится обоих — хотя бы спеца. Живым. Именно в такой последовательности. И без него нам лучше не возвращаться. В прямом смысле, так и предупредили. И теперь самое смешное: ты, подруга, его хорошо знаешь.
«Спартак» быстрым маршем шел по горам, не выбирая дорог. Правда, их здесь и не было. В нужном направлении — не было. Пятьдесят километров. Час для огневой платформы абсолютной проходимости по нормальной грунтовой дороге. Два — по плохой. И два дневных перехода ножками по горкам. Три, если нести раненого. Четыре — с неподготовленной группой… И нисколько, если на след встали егеря. И потому «Спартак» спешил.
Шли быстро, но аккуратно, с проверкой на мины и засады. Лена после очередного сеанса спецсвязи сделалась мрачной и предрекла, что сдохнет к ночи. Кунгурцев обнадежил — пойдем и ночью тоже. Логика проста: если сбили вертолет с эксклюзивными пассажирами, то обязательно отправят егерей проверить место падения. А у группы сопровождения и вертолетчиков — только легкое стрелковое, десантные «трещотки», удобные в ближнем городском бою и бесполезные для действий в горах. Значит, надо успеть раньше егерей. Всего-то делов — суточный марш-бросок. Оставили сверхкомплектный боезапас— не бросили, именно оставили! — и помаршировали, где ползком, а где бегом. Горы — они такие, ровного темпа не допускают… Возвращаться планировали тем же маршрутом, потому боезапас оставили с прицелом на бои прикрытия. С тем же прицелом в двух особо удобных для обороны местах оставили легкораненых. Главное — темп! Лена хрипела и беззвучно плакала. Оставили и ее с двумя девчонками-санитарами, тоже потерявшими все силы. И к утру вышли по сигналу маяка точно на группу. Вышли, услышали далеко внизу, в ущелье, рычание брони и облегченно вздохнули — успели! А броня… и что — броня? По горам броня не пройдет, даже огневые платформы абсолютной проходимости не пройдут. Ну а егеря — противник знакомый, предсказуемый, егерей есть чем встретить.