— А за что нас любить? — усмехнулась она. — Мы, Саша, здесь за последние триста лет столько налажали. Прийти-то пришли, а порядок навести не сумели… Ночью мы через горы не пройдем. Они хоть и одно название, но — горы, а местности мы пока что не знаем… Пойдем днем, других вариантов у нас нет. Пустим впереди разведчика с рацией.
— Смертника, что ли? — недоверчиво уточнил штурмовик. — Там, кроме местных, и посты, и патрули наверняка, и беспилотники летают. Причем «Грифоны», мы парочку издалека наблюдали. Он рацию включит, а ему на сигнал бомбочку уронят.
— Брюханов пойдет.
Новый заместитель командира роты помялся, подбирая подходящие слова.
— Зита, ты, конечно, командир, но ребята стали замечать между тобой и Брюханом… странности. Как что опасное — так почему-то Брюханов. А я ведь его хорошо знаю. Можно сказать, дружки. Он спартаковец, Зита. Настоящий. Даже если он чем-то тебе не нравится, такая мстительность… недостойна командира. Если он — настоящий командир. Извини, конечно, если что не так сказал.
Она усмехнулась. Работают системы сдержек командного состава, надежно работают.
— Я жила в Доме коммунальщиков, Саша. Там… простые ребята. Во втором классе они меня потащили в подвал. Вдесятером. Отбили ноги до синевы, разбили голову, пальцы… еле вырвалась. Они… пообещали продолжить. С грачкой, Саша, можно делать что угодно, никто не заступится. А за меня заступились. Одного сломали спецназовцы. Двоих убил брат. Еще одному я разбила голову…
— Зита, это все не очень красиво, но… — поморщился парень.
— … один от страха повесился сам. Двое уехали в Магадан по рабочему призыву и там случайно попали под промышленное напряжение, сгорели. Оба сразу. Еще двоих застрелил после нашего призыва мой ангел-хранитель. И остался Брюханов.
— Брюхан — настоящий спартаковец, — тихо сказал штурмовик. — Я знаю. В детстве мы все делаем отвратительные вещи, за которые потом стыдно. И не в детстве тоже. Тогда и меня отправляй смертником, чего уж. Я вот недавно одной нашей руки закрутил и… и ничего, помалкивает. И живем дальше. Улыбаемся друг другу.
Зита усмехнулась. Эта история была ей известна совсем с другой стороны. Как Катя Короткевич отгоняла конкуренток от красивого парня, а потом крутилась перед ним на речке и соблазняла — об этом песню стоило сложить. На пять голосов. А Саша Орел об этом, похоже, не догадывался, как и о существовании в «Спартаке» службы собственной безопасности, которая такие случаи обязана была отслеживать и принимать соответствующие меры.
— Значит, Брюханов, — сказала она. — Брюханов и справедливость. Он пришел в «Спартак» — где я тогда была? Ответственным секретарем в штабе, а это в том числе кадровая служба. Но прошел по требованиям, и его приняли. Получил допуски на все специальные курсы, соревнования, стрельбы и летние сборы — а мог бы не получить, верно? Сдал квалификационные нормативы — и их подтвердили, а это, помимо прочего, повышение социального статуса, то есть зарплата, льготы, форма… В чем я несправедлива, Саша? Хоть один факт?
— Самые опасные задания…
— Самые опасные задания, — неприятно усмехнулась она. — Это, Сашенька, сфера моей и только моей ответственности как командира отряда. Но Брюханов вызвался сам. Подошел и сделал такое предложение. Я согласилась. Еще вопросы?
— Зачем? — пробормотал штурмовик. — Мало ли что было в детстве? Это же давно прошло…
— У меня два месяца ноги были синие, — тихо сказала она. — Пинал он. Если б запинал в подвал — там бы я и осталась. Я запомнила. Хорошо запомнила. Он тоже. Горбатого могила исправит. Повзрослеешь — поймешь. Готовь ребят к рейду, заместитель.
Саша Орел неловко крутнул головой, с чего-то отдал честь и ушел в лагерь. Она расстроенно посмотрела вслед. Не Давид. Ну, зато всякие левые мысли и желания из парня надолго выбило. Как бы в землянку к себе силой не пришлось затаскивать.
Вышли в рейд все же до рассвета. Как ни считали, получалось, что выходить по сумеркам, чтоб вернуться хотя бы в сумерках же. А уж как оно получится на самом деле… Полтора десятка бойцов в «хамелеонах», с толстоствольными «реактивками» на плечах, у каждого на отвороте форменной куртки знак мастера-снайпера, тот самый, за который в плен не берут, а если берут, то пытают с особой жестокостью, до смерти. Одна из бойцов — девушка. Улыбчивая, покладистая, подружка чуть ли не половины отряда — и боец службы собственной безопасности, что было известно только Зите. Тоже — мастер-снайпер.
По дну ущелья тек предутренний туман, редкий, но холодный. Влажная трава касалась ног, роняла тяжелые капли, которые скользили вниз без вреда. Дураков в группе не было бегать в мокрой обуви, потому все заранее подвязали легкие водонепроницаемые бродни — полезную приспособу еще подкупольных времен.