Ветер шептался с каменными стенами.
Я долго лежал, не думая ни о чем. Я видел комод, сгусток темноты. Одеяло было бледным. Оно пахло не как моё – затхло. Простыни были мягче, чем дома, но не в хорошем смысле, а будто бы они вот-вот рассыплются от ветхости.
За коттеджем вдалеке слышался неясный звук воды. Бесконечный, глубокий, холодный шёпот. Дом прислушивался ко мне так же, как я к нему.
По главной дороге проехала машина и растворилась вдалеке, оставляя позади дом, бегущую по горе воду и… что-то ещё.
Там было что-то ещё.
Я напрягся. Потом зло отбросил одеяло и подошёл к окну. Темнота.
Я пересёк комнату и открыл дверь тишине. Послушав немного, я вышел к лестнице. Неясный стук слышался из одной из нижних комнат. Я походил по лестничной площадке и медленно спустился вниз. Через кружок неровного стекла над входной дверью светила луна. Она чуть освещала коридор и стоявшие, словно копья, зонты и трости. За открытой дверью в гостиную было темно. Я повернулся к кухне. Стук слышался оттуда. Я медленно вошёл. Не стук. Звук капель. Мама вновь висела на ремнях безопасности. Я крепко закрыл кран.
Тишина.
Послышалась ещё одна машина. Казалось, ей понадобилась вечность, чтобы добраться до конца переулка. Наконец она проехала мимо, и когда исчезла, коттедж, гора и поток показались более реальными.
Внезапно я понял: оно всё ещё тут, то, что я почувствовал наверху.
Я отпер замок на задней двери и открыл её. Пустой сад. Я вышел босиком на ледяной бетон.
Изморозь покрыла траву. Деревья стояли мрачно и недвижимо. Я поёжился.
А потом что-то выступило из тьмы.
Я вбежал внутрь, захлопнул дверь, запер её, пронёсся через коттедж и схватил из корзины трость.
Затем отступил в гостиную, в кресло. Поджал колени, закутался в плед и замер, слушая тишину.
Я не знал, что это было. Я отвернулся прежде, чем увидел. Я не хотел видеть. Но был уверен, что это то, чего здесь не должно было быть.
– Хочешь чашку чая?
Бабушка отдёрнула занавески в гостиной и повернулась ко мне в бледном утреннем свете.
Из-под розовой ночнушки, которая выглядела как полотенце, торчали щетинистые ноги в белых носках. Она вышла, и я встал. От холода всё занемело. Трость-дубинка упала на пол. Я подошёл к окну.
За окном виднелась овальная лужайка, окружённая лесом. Лес протягивал к ней свои пальцы, будто бы пытаясь коснуться краешка, но там были забор и поле, плавно поднимавшееся к подножью горы.
Коттедж был развёрнут к горе не прямо, а под углом, так что он смотрел ещё и на долину. Гора вздымалась высоко и почти вертикально, её нижнюю часть покрывал коричневый папоротник. Над ним были полянки с клевером, выше – трава, пробивающаяся между осыпей, и, на самом верху, зазубренный хребет, который тянулся вдоль долины. Из-за гладкости травы и зазубренного позвоночника она была похожа на чьё-то тело. Кое-где гранитно-серые камни стояли аккуратными блоками. Наклонив голову, я видел, как слева длинный хребет сворачивается внутрь, и получается складка. Наверное, оттуда вытекала белая вода, которую я заметил прошлой ночью.
В дальнем конце сада, на заборном столбе, сидел ворон, большой и блестящий, его клюв изгибался, как зуб дракона. Он взлетел в небо и пролетел над пустым полем.
Суетящаяся в свете кухни бабушка выглядела странно. Её седые волосы торчали как у мультяшного персонажа, который только что получил разряд тока. Лицо опухло, губы поникли. Рот у неё был похож на мамин, с такими же полными губами. Две вертикальные морщины пересекали лицо от уголков рта и до подбородка.
Гриль шипел.
Она положила на стол пачку масла, подошла к раковине и задумчиво уставилась в окно, наклонив голову, как мама.
– Я договорилась со школой, мы сейчас отправимся туда, – сказала она, выпрямляясь и глядя на меня.
Я вздрогнул. Если мне нужно было куда-то отправляться, то только в постель.
– Я плохо себя чувствую.
– Что с тобой?
– Меня тошнит.
– Так съешь что-нибудь.
Она принесла два тоста и положила их на пачку масла, грохнула на стол тарелки и ножи.
– Мне сначала нужно разобрать вещи.
– Разберёшь их, когда вернёмся.
Она взяла тост и намазала его маслом.
– У нас встреча с директором в полдень.
Я хотел сказать, что не поеду, и уже открыл было рот, но она наклонила голову и снова задумалась, как мама. Как будто в ней жил мамин призрак.
– Мы будем делать это каждый раз, когда нужно сесть в машину, Лукас?
Я стоял у двери коттеджа, глядя на Фиат. Бабушка ждала меня у водительской двери, держа в руках ключи. Яркая помада на губах, волосы аккуратно причёсаны. Она надела строгую шерстяную куртку и толстые чулки, которые скрыли её щетинистые ноги.