— Не говори чепухи, Рулк. Улетим, и не медля.
— Без Дзиона?! Может, у него неполадки с двигателем и к тому же одновременно мог выйти из строя яедедвагаю. Вот он и не сумел с нами связаться. Разрешите мне отправиться в поиски?!
— Не говори чепухи, Рулк, — повторил Командир. — К несчастью, мы не сможем спасти Дзиона. Планета оказалась обитаемой, а Дзион по легкомыслию не взял даже пояса-невидимки. Его наверняка поймали жители этой планеты.
— Я отправлюсь на поиски Дзиона, — не сдавался Рулк.
— Да ты рехнулся!
Но Рулк упрямо стоял на своем. Командир задумался, потом устало махнул рукой.
Рулк бросился вниз по лесенке в отсек, где находилась спасательная шлюпка.
В центре площади был воздвигнут трехметровый помост. За длинным столом восседало двенадцать членов жюри. Одна за другой на помост выходили маски. Постояв несколько секунд перед жюри, они спускались по лесенке и смешивались с толпой, запрудившей площадь.
С балконов и окон свисали яркие флаги. Треск кастаньет сливался с мелодичными звуками гитар и мандолин. Но стоило взойти на помост очередной маске, как все звуки заглушали громкие крики одобрения или недовольный гул сотен голосов.
Стефано завоевал первую премию. Жюри единогласно признало его победителем. И в самом деле, его маска была верхом выдумки и мастерства. Толпа бурно аплодировала.
Тогда Стефано снял свою маску с перьями и положил ее на стол, чтобы все могли любоваться ею до самого конца карнавала.
Остальные маски пустились на площади в пляс. Огромные головы из папье-маше причудливо колыхались и дергались в такт музыке. Этот удивительный танец масок длился всю ночь.
Тем временем Командиром, оставшимся в полном одиночестве, овладело отчаяние, лишь изредка сменявшееся робкой надеждой. Прошло уже немало времени, а Рулк все еще не давал о себе знать.
Но вот на экране радара замигала светящаяся точка — спасательная шлюпка возвращалась на орбиту космического корабля. Наконец в дверце герметического отсека показался Рулк.
— Ну, где же Дзион?! — прохрипел Командир.
Рулк устало прислонился к стене.
— Его уже нет в живых, — прерывающимся голосом ответил он. — Эти безжалостные убийцы выкололи ему глаза.
— В своем ли ты уме, Рулк? Быть того не может!
— Увы, это правда, Командир. Я сам видел отрубленную голову Дзиона. Вместо глаз ему вставили два круглых сверкающих камня. Бедный Дзион! — Рулк всхлипнул. — Его отрубленная голова лежала на грубом примитивном алтаре, а вокруг невообразимо чудовищные существа исступленно дергались в каком-то неизвестном мне ритуальном танце!
ЭМИО ДОНАДЖО УВАЖАТЬ МИКРОБЫ
Насморк. О нем упоминалось в старинном документе, который прислал Звездный университет. Микроб был отчетливо виден через предохранявшее его сверхпрочное стекло.
Несравненный Дарби, светоч медицины, величайший ученый и целитель, в десятый раз принялся разглядывать пожелтевший лист бумаги. Он покачивался в паровом кресле, стараясь принять менее удобное положение. У него был легкий приступ чрезмерного благополучия, весьма распространенного заболевания, которое он легко излечивал у других. Насморк. Эта проблема мучила его уже несколько месяцев — с тех пор как он занялся изучением древних болезней.
Очевидно, это был чудовищно сильный микроб! И род человеческий, наверно, терпел ужасные муки. У несравненного Дарби мурашки забегали по коже. Возможно, он сам — плод мутаций, вызванных этим страшным микробом. Указательным пальцем правой ноги он нажал кнопку на паровом кресле. Немедленно явился робот. «Год три тысячи пятый, день шестидесятый, двадцать часов, восемь минут…»
Несравненному Дарби с легкостью удалось избежать утомительных формальностей. Ведь обычно всякий, кто вызывает робота, принужден выслушать сообщение о годе, дне, часе и местоположении. Но несравненный Дарби не ведал препятствии.
— Я бы хотел знать, — сразу же приступил он к делу, — что мы записали в последние дни относительно насморка?
— Это весьма древняя болезнь, — ответил робот. — Вчера господин в момент озарения открыл, что она вызывалась переохллл… Прошу прощения, это слово встретилось мне впервые, и мои рецепторы плохо его усвоили.
— Вызывалась переохлаждением. И все?
— Да, все, господин.
Несравненный Дарби отпустил робота-ассистента. Он с нетерпением ждал вызова. Случай необузданной любви или неотвязной тоски помог бы ему отвлечься на время от крайне утомительных исследований, связанных с этой загадочной болезнью. Но, увы, в последнее время свирепствовала эпидемия чрезмерного благополучия, а это его мало интересовало. Он предписывал таким больным кресла из твердых материалов, а в тяжелых случаях — кровати с матрацами, и больные быстро выздоравливали.