— Немного воды в этой песчаной почве и немного кислорода и азота, которые циркулируют под сдоем углекислого газа.
— Это значит…
— Да, жизнь. На Венере. На планете, которую считали смертоносной, пока не высадились на ней.
— И ты высадился на ней…
— Да, я высадился на ней. И я видел жизнь на этой кипящей и ледяной планете, где не видно ни Солнца, ни звезд, где не видно ничего, кроме желтых и рыжих струй ветра, который вечно дует, и воет, и стонет.
— И там, на Венере, ты нашел…
— Да, на Венере. Но ты же знаешь это наизусть. В туннеле Форсайта. Где еще это могло быть? Но ты же знаешь все это…
— Я ничего не знаю. Я слушаю тебя.
— Сволочь этот ветер.
— Что ты сказал?
— Сволочная сволочь этот ветер.
— Ты повторяешься, старина.
— И ветер тоже повторяется. Он только и делает, что повторяется. За десять метров ничего не видно. С меня хватит. Я отказываюсь. Вернемся.
— Нет, не вернемся. Это же моя поездка, черт побери! Единственная поездка для меня! Я ведь не метеоролог. И не эколог, и не вулканолог, и не геолог… И не военный! Я…
— Да-да, я знаю. Ты археолог, палеонтолог, антрополог и еще дюжина всяких «слогов». Но я скажу тебе одну вещь: я все спрашиваю себя — какого черта ты здесь делаешь? Я все спрашиваю себя — на кой черт в эту третью венериавскую экспедицию впихнули археолога, палеомашинолога… ну, короче говоря, такую бесполезную фигуру, как ты? Что ты надеешься найти да этой проклятой планете? Храм? Город, погребенный в песках? Полчища скелетов, которые приветливо помашут вам рукой за ближайшим поворотом? Да ведь яснее ясного, что в этом мире так же пусто, как у тебя в голове, бедняга! Всякая всячина, — бактерии, простейшие, черви — это пожалуйста, этого сколько угодно! Но какая-нибудь форма разумной жизни? Ах, оставьте! Это же пустые грезы. Ты просто мечтаешь!
— Ты действительно мечтал об этом?
— Да, я действительно мечтал об этом. И продолжаю мечтать. Несмотря на все.
— А в тот день на Венере?
— В тот день…
— Я мечтаю. Ну ладно… так дай мне домечтать до конца. Это моя ноездка. Мы должен проехать сорок километров. А мы не сделали и тридцати. Так что давай, разберись со своими педалями, рукоятками, указателями, циферблатами, радиолокаторами — и вперед! А философствовать тебя никто не просит.
— Он еще говорит — философствовать! Ничего себе философия… Ты хоть видишь, куда мы ввалились? В щебень по самые глаза. А что если этот проклятый песок залезет туда, куда ему не следует — в трансмиссию, в карбюраторы, вообще в мотор? Мы так и будем сидеть тут, пока не сдохнем, понял!
— И вовсе нет. За нами придет второй «скарабей», ты это знаешь не хуже меня. Постой-ка! Поверни чуть-чуть вправо… Там что-то вроде трещины в скале. По-моему, я видел в ней растения. Жизнь тут легче всего развивается в углублениях — ветер так быстр, что у него даже нет времени их засыпать. Да, вот тут… Придержи-ка… Гм… Нет, ничего особенного. Ладно, двинулись. Я соберу еще зелени чуть дальше.
— Как? Еще? Ну, нам остается только найти где-нибудь здесь кусок антрекота, и вечером можно будет соорудить недурное рагу.
— Ты сегодня полон остроумия, дорогой полковник.
— А ты полой надежд. По-моему, вся эта поездка — чистое бросание денег на ветер, если хочешь знать. Ты представляешь, сколько на эту сорокакилометровую прогулочку пойдет кислорода, воды и горючего?
— Не знаю и плевать на это котел. Ах как ужасно! Можно подумать, что все эти деньги тянут из твоего кармана…
— Погоди-ка! Сильный отраженный импульс, двести метров слева… Их, конечно, тянут не из моего кармана, а из кармана всех налогоплательщиков, но я тоже налогоплательщик, и ты, и Теодор, и Пьер… Осторожнее! Сейчас тряхнет.
— Давай переваливай… Так что это за эхо? Утес?
— Ну, во всяком случае, каменный обрыв. Сейчас мы его увидим. И там ты сможешь набрать сколько угодно мха.
— А, вон он, я его вижу. Прямо впереди. Очень маленькая антиклиналь. Приближайся поосторожнее… Что?.. А это что еще за номер?!
— Где?
— Вон… Видишь столб, который торчит… Можно подумать… Да нет! Подвинь машину еще чуть-чуть… Господи! Майк!
— И вот тут вы его нашли?
— Да, как раз тут. Просто столб около метра высотой и сантиметров сорок в диаметре. Он торчал над слегка наклоненной каменной стенкой метров тридцати или сорока в длину, а высотой метра три. Сначала я в этих вихрях песка ничего не рааобрал, но когда мы подъехали совсем близко…
— Ну, Форстер?
— Что?
— Что ты об этом скажешь?
— Что я скажу? Ты ждешь чего-нибудь вроде «я не верю своим глазам»? Ну так вот, я вполне верю своим глазам. Но прежде всего я верю моему сердцу, моей интуиции, моим мечтам, если хочешь. И чудеснее всего, что это только начало. Совсем скромное начало. Но завтра… но в следующем месяце, но в следующем году… Кто знает, что мы теперь найдем!