Вынужденное бездействие раздражало, бесило осознание того факта, что часть старательно увеличенной силы несомненно пропадет за девять дней проведенных в информационной изоляции, и немного напрягал холод в камере и дощатая койка. Впрочем, последние три пункта я приняла с удивительным спокойствием, и даже испытала удовлетворение, когда обнаружила, что в тюфяке нет клопов. Условия содержания мне показались даже комфортными: беленые известкой стены создавали ощущение чистоты, а щи со снетками, которые подавали в нечетные дни, оказались вкусными. Я проанализировала собственную неприхотливость и первый раз после пробуждения подумала ― может быть, и не нужно узнавать историю своей прошлой жизни целиком? Что я вообще хочу о себе знать? Кто меня стер и, главное, за что. А как я туда пришла ― это детали, и не факт, что лицеприятные.
Я не испытывала ни смущения, ни возмущения по поводу наложенного штрафа и заточения, но справедливость требует признать, что раскаяния не испытывала тоже. В глубине души вообще не связывала свой поступок и свое пребывание здесь. Просто обстоятельства изменились, и я радовалась, что это временно и считала дни. А чтобы не тратить время зря, я тренировалась до изнеможения, и за отсутствием информации для развития ментальной силы работала над физической. Разминалась, отжималась от грязного каменного пола на кулаках, лишая руки последних остатков женственности, приседала двадцатью разными способами ― с задержкой в крайних точках, медленно, с выпрыгиваниями, затем растягивала мышцы до боли и ложилась на койку изучать затейливый узор паутины, притаившейся в углу. Когда силы возвращались, я начинала снова.
На пятый день заключения привычное одиночество нарушили ― у меня появилась сокамерница. Оборванная тощая девчушка, лет семнадцати, с изящными пальцами виртуозной мошенницы. В пронзительных, знакомых зеленых глазах мелькали лукавые искорки.
Такие не попадаются случайно.
Глава 12
Девчонка ходила вокруг и изучала меня добрых три часа. Задавала каверзные вопросы, наводила иллюзии. Трижды создавала качественные фантомы и пыталась переключить мое внимание на морок. Потом, видимо, ресурс истощился ― новой информации я ей не давала ― и она села в углу.
Я подошла к окну, девчонка тут же проскользнула сзади на пределе слышимости и поставила подножку. Стараясь не рассмеяться, я аккуратно переступила через хитрую ловушку и спросила напрямик:
― Что тебе от меня нужно?
Девчонка тут же стала абсолютно серьезной, посмотрела зелеными глазищами и сказала:
― Поблагодарить.
― Что? ― у меня брови поползли вверх.
Такого ответа я, признаться, не ожидала. Благодарность с другими поступками ассоциируется. Юная мошенница скорчила забавную физиономию и соблаговолила объяснить:
― Ты спасла моего брата, Аркина. Вылечила руку на ярмарке. Моментальное лечение в Институте стоит сорок золотых. Но сразу же мы бы не доставили ― никто не знал о проделке. Через сутки с нас бы содрали пятьдесят. Такие деньги есть только у мастера, но он бы не дал. Бе лечит только Старших, и то, если не попадаются, а получают травмы во время драк. Зачем ты это сделала? Кстати, меня зовут Орайя.
― Меня ― Кори. Твой брат показал жест, ― призналась я, посмотрела девчонке в глаза, чтобы заранее оценить реакцию на следующую фразу. ― Я на автомате показала ответный. Только вот смысл обмена жестами ― забыла, и поэтому свою часть сделки не выполнила. Вылечила, чтобы исправить ошибку.
― Значит, ты все-таки была своя, ― удовлетворенно кивнула девчонка, ― Хорошо, что не отнекиваешься, я сразу поняла. Но сейчас ― стертая. Честно стертая.
Я кивнула и расслабилась. Нормальная реакция. Еще не хватало в тюрьме драться с девушкой.
― А мастер Бе тебя еще и избил, ― сочувственно продолжила Орайя. ― За Аркина.
Брови снова поползли вверх. Избил, значит. Хотя, если подумать ― все логично. Не мог же воровской мастер признаться, что стертая девушка одержала верх. Объявил, что со мной разобрались, наказали, и больше никто меня не трогает. Сам мастер Бе, очевидно, свою ошибку понял.
Преступные группировки почти не имеют дела с ресурсом. В большинстве торговых палаток стоят примитивные детекторы ― при использовании ресурса объект воздействия подсвечивается синим. Кое-где еще и противно пищит. Так что хочешь остаться незамеченным ― привыкай рассчитывать только на ловкость рук и наблюдательность. Поэтому и уважение у них держится на физической силе вкупе с интеллектом, конечно, а вот ментальные способности ничего не значат.
Я решила, что подрывать авторитет главы воровской шайки не в моих интересах. Если расскажу своенравной девушке, как дело обстояло на самом деле, рискую нарваться на недоверие. А сохраню милый секрет ― при случае можно будет мастеру Бе предъявить.
― Все нормально, ― пожала я плечами.
― Это хорошо, ― согласилась девчонка. ― Бе сильно не бьет. Мастер просто демонстрирует, у кого сила.
Девчонка почесала спутанные волосы, сплела изящные пальцы.
― Аркин ― единственный, кто у меня есть на этом свете, ― сказала она, глядя в сторону. ― Я пришла тебя отблагодарить.
― Не стоит благодарности, ― пожала я плечами. ― Мне осталось сидеть всего пять дней.
― Да я и не собираюсь тебя вытаскивать! ― возмутилась Орайя. ― Условия здесь райские, а сбежишь ― отыщут, как пить дать, и меня прихватят снова. Институтские же умеют искать по мыслям. Нафиг надо, сиди лучше. Ты стертая, хочешь знать прошлое, это же очевидно.
― Гм...
Самонадеянная малышка. Интересно послушать, впрочем, что она может предложить. Я над этим три первых месяца безуспешно билась. Зеленоглазая гостья молча наблюдала из-под длинных опущенных ресниц ― ждала.
― Продолжай, ― потребовала я.
― Через восемь дней исследователь из приемного покоя Реабилитационного центра ― тот, который интервьюирует в первый день, дает имена ― встречается с представителями Института. Передает списки поступивших за год, назначенные имена и опись имущества, найденного при вас. Интересно?
― Еще как, ― восхитилась я. ― А ты откуда знаешь?
― Старшие рассказывали, что команда один раз уже воровала информацию у исследователя. Среди стертых был мужчина, который интересовал тогдашнего мастера. Дело оказалось пустышкой, но сценарий готов. Ваш Исследователь даже и не заподозрил ничего ― мы сделали копию и были таковы. Могу помочь тебе провернуть то же самое. Сейчас составим план, через восемь дней я тебя встречу.
― Идет, ― согласилась я. ― Только в центре никто не должен ничего заподозрить.
― Ты за кого меня принимаешь? ― возмутилась Орайя.
― За ту, которую упекли в камеру.
Орайя фыркнула, выразительно раздула ноздри в притворном возмущении. Мимики было достаточно, но девчонке нужно было расставить все точки и навесить ярлыки:
― Угадай, почему мое заключение так удачно совпало с твоим? Вот я везучая, да? А ты ― простофиля.
Оставшиеся пять дней пролетели, как пара часов. Мы обдумывали план ограбления, отрабатывали альтернативные схемы, составляли поминутную схему дела. Орайя удивлялась моему профессионализму ― обычные люди не привыкли работать со стертыми. Им кажется, что если человек не знает имен и явок, то он не помнит ничего. Это совсем не так. Навыки, отточенные в прошлой жизни, очевидно, в этой не пропадают.